Книга Полураспад - Александр Зорич

— Как тебя зовут-то, кстати? — спросил я с набитым ртом.

— Гайка.

— А по-нормальному? По-человечески?

— Ира, — сказала девушка, как мне показалось, довольно неприветливо.

— Ириша, значит, — удовлетворенно заметил я. — А в Зону давно ходишь?

— Да больше года уже.

— Что-то я тебя раньше тут не видел.

— Да наверняка видели. Только из других отмычек не выделяли.

— Такую хорошенькую девушку я бы не пропустил!

— А я не как девушка ходила. Я косила под пацана.

Я посмотрел на нее с недоверием. Как девчонка может «косить под пацана»?

Впрочем, такая — может.

Фигура — спортивная. Лицо — волевое. Грудь можно спрятать (это не трудно, поскольку там явно никак не больше первого размера). Говорить следует поменьше и желательно баском…

Да, пожалуй, эту смелую брюнеточку, если она пониже натянет козырек своей бейсболки с надписью «Hate Crime», можно действительно принять за пацана.

Особенно если заранее не настраивать себя на неизбежность отыскания женских черт.

— Скажи, если ты раньше косила под пацана, то почему сейчас решила вернуться, так сказать, к корням?

— Чего? — Гайка неприязненно уставилась на меня, словно хотела сказать: «Ну ты дядя и загнул!».

— Ну, снова стать девчонкой?

— А надоело. Я тут с девчонками познакомилась. С феминистками. Так они мне все объяснили про то, как общество подавляет женское.

— С феминистками?

— Ну да. Короче, быть женщиной почетно. Я это, короче, осознала.

— Круто, — озадаченно промолвил я.

— И потом, раньше я беззащитная была, даже без оружия нормального. А теперь и сама за себя постоять могу. А раз могу, значит, и обличье пацанское мне больше ни к чему.

— Мародеров не боишься?

— Мародеров?

— Ну да.

— Боюсь, — честно сказала Гайка и потупилась. — Но вы же не мародеры?

— Матерых мародеров даже мы с Тигрёнком боимся. — Я кивнул в сторону своего молодого товарища.

Мы доели ужин. Выпили чай. Физиономия Гайки сделалась совсем печальной. Она поглядывала на нас искоса, словно маленький волчонок. Будто это не она у нас, а мы у нее хабар ночью стибрили.

— Что куксишься? — спросил я.

— Да вот размышляю. Как вы меня наказывать-то будете?

— Никак. Чего тебя наказывать?

Тигрёнок, до этого безучастно пожиравший свой ужин, поднял на меня недоуменный взгляд. Оно и неудивительно, ведь всю дорогу от Грибного Леса до Сторожки я втирал ему про кары, какие я обрушу на голову воровки, когда ее все-таки настигну. Было там и колесование, и четвертование, и, конечно, скармливание заживо припять-плавунцам с раками-гороскопами.

— А с чего это вы такие добрые? — задача Гайка более чем резонный, но в ее устах неожиданный вопрос. — Я у вас хабар увела, а вы…

— Да что с тебя взять-то? Была бы ты мужик, я бы тебе репу начистил. В случае сопротивления — возможно, и пристрелил бы. Атак…

Гайка молчала — как видно, недоверчиво наслаждалась моим запредельным благородством. А затем сказала:

— Послушайте, мужики. Мне очень стыдно перед вами. Вы такие классные! — Мне показалось, она говорит искренне. — Но я знаю, как мне загладить свою вину. Ну хотя бы отчасти…

— Говори.

— За сколько вы планировали продать «кварцевые ножницы»?

— В смысле? — Мое лицо отразило недоумение.

— Ну вот кто скупает у тебя хабар, Комбат?

— Хуарес, который «Лейку» держит. Может, знаешь.

— И сколько Хуарес даст тебе за «ножницы»?

— «Ножницы» не продаются! — не дожидаясь моей реакции, запальчиво крикнул Тигрёнок.

— Правильно, «ножницы» не продаются, — согласно кивнул я.

— Хорошо, — терпеливо вздохнула Гайка. — А «подсолнух» — «подсолнух»-то хоть продается?

— «Подсолнух» продается.

— И сколько вы планируете за него взять?

— Ну… Три косых. Или четыре. Если реалистично.

— Говори максимальную цену, не стесняйся!

— Четыре с половиной.

— А я сделаю так, что вы с Тигрёнком получите шесть! — Глаза Гайки азартно заблестели.

— Но как? У тебя что, печатный станок дома?

— Зачем еще?

«Ох, туповата молодежь пошла», — подумал я.

— Станок, который деньги печатает.

— Нет у меня никакого станка. Но я знаю правильные каналы сбыта! — скромно заявила Ира.

— Что ж, я не против. И когда же мы получим наши шесть косарей?

— Если пойдете сейчас со мной — уже завтра днем.

«Стало быть, сделка прямо в Зоне состоится? Выйти-то мы явно не успеваем… Или она вертолет вызовет? Нет, чушь. Если бы по заявкам этой девицы вертолеты прилетали, у нас бы никак не вышло ее так легко догнать и сцапать».

— Допустим, мы согласны. Мы же согласны? — спросил я у Тигрёнка для проформы.

Для Тигрёнка, я подозреваю, шесть тонн были суммой, которую он ни разу в жизни не держал в руках.

К чести моего спасеныша, он смог сделать рожу кирпичом. И не только.

— Мы хотим шесть с половиной! — нагло заявил Тигрёнок и веско хлопнул себя открытой ладонью по колену.

От изумления я чуть не упал с перевернутого ведра, на котором сидел. Ну дает!

— Это обдираловка, — твердо сказала Гайка. — Если вы получите шесть с половиной, я получу всего пятьсот. А это как-то… маловато!

— Послушай, Ириша, — сказал я, — мне кажется, в твоем положении лучше того… быть поскромнее. Нихт?

— Ладно, — кивнула она после ярко выраженной внутренней борьбы, которая заключалась в полуминутном мрачном сопении.

— И еще я хотел бы знать, куда именно мы отправимся после того, как мы все трое переночуем здесь, в Сторожке. Где это «подсолнухи» за внеэкономические деньги скупают?

— Мы отправимся на базу «каперов».

Я присвистнул от удивления. У девчонки, что называется, был кураж. И даже, так сказать, стиль.

Вот, к примеру, взять меня. Крутой? Крутой. А на базе «каперов», которые в последний год, что называется вошли в силу, я ни разу не был. Потому что боялся, уж очень стрёмные вещи про этих «каперов» рассказывали.

Я, значит, боялся. А эта малолетняя Гайка, значит, нет!

— И что, ты кого-нибудь из «каперов» лично знаешь? — осторожно поинтересовался я.