Книга За речкой шла война... - Николай Прокудин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Армянин Арам расслышал, улыбнулся:
– И тех и этих, дорогой! Всем им нечего делать в культурном заведении. Пусть моются в канале имени Ленина или арыках! Вы тоже, я прошу, только купайтесь. С мылом, с шампунем – не надо. Это потом – душевая кабина в гостинице есть.
Куда только акцент армянина Арама сразу подевался?!
– Без проблем, хозяин! – усмехнулся Колчаков. – Мыться в душе. Какать и писать в туалете. Кушать за столом. Просветил, спасибо, дорогой!
Лицо повара расплылось в ещё более радушной улыбке, он пожелал приятного аппетита и засеменил обратно.
Чекушкин налил коньяк, произнес тост за дружбу между народами и осушил в три глотка полный стакан. Никита и Вадим отхлебнули по половине и принялись за сочный шашлык. Мясо на косточках было замечательно прожарено!
– Эх, как хорошо! – с надрывом произнес Чекушкин. – Век бы тут сидел и смотрел на заснеженные вершины. А какое замечательное небо на Востоке по ночам! Безоблачное, высокое! Мириады звёзд по всему своду, мигают, блестят холодным светом. Сказка! Фантастика! Лежишь порой на спине и разглядываешь знакомые и незнакомые созвездия. Романтика! Скажу вам, братцы, в Афганистане небо самое большущее.
Ничего себе, Чекушкин! Да ты поэт! Ещё и связно излагаешь порой! А так и не подумаешь ни за что.
– И что с этой романтикой делать? На хлеб вместо масла намазывать? – спустил «поэта» с небес на землю Колчаков.
– Скучный ты мужик, Колчаков! – Хоть и поёшь хорошие белогвардейские песни, но не гусар, нет! Зря тебя гусаром величают.
– Что ты получил за риск в Афгане, Вась? – сменил тему Никита. – Сколько платила Родина за героизм?
– Не так чтобы очень много, но на жизнь хватало. Если водку и коньяк не покупать, то вполне даже прилично. Двести шестьдесят семь чеков. И на книжку пятьсот рублей переводили. Приезжаешь в Ташкент, а там кругленький счет в полевом банке. Снимаешь деньги и вперед, гулять по девочкам. Отрыв на полную катушку! На неделю хватало по ресторанам помотаться до полного истощения сил и средств. А в Афгане чеки тратил на шмотки да магнитофон «Sony» купил. Там сильно не покутишь – в Кабуле бутылка водки стоит двадцать чеков, в Джелалабаде – все пятьдесят. Пять бутылок – и нет получки. Так что я в основном пил спирт и самогон из винограда, «Шароп» называется. И знаете, вкусно! По крайней мере щадит хилый организм. Я ведь его лично изготавливал и знал, на чем основан продукт, на каких ингредиентах. Честное слово, мне уже хочется вернуться обратно «за речку». Там была воля, нормальная жизнь, боевая, настоящая служба. И дружба! Не то, что тут. Мозгомойство, долбодубизм!
* * *
– Э! «Шароп» – вкусно? – встрепенулся разведчик Виталик. – Дрянь дрянью!
– Пробовал, знаю! Самая вкусная вещь была в Афгане – армянский коньяк! – солидно подтвердил Котиков.
– Совершенно справедливо! – согласился Кирпич, опрокидывая в бездонную глотку очередной стакан. – Сашка Мандретов не дал бы соврать. Ох, любил он это дело! В смысле, коньяк армянский. Ну, Сашка Мандретов, командир героической первой роты! За его здоровье! За славного сына обрусевшего греческого народа!
– И долгих ему лет! – поддержал Серж.
– Когда в пещеру полезем? Что-то прохладно стало, – поёжился Ромашкин. – В конце концов, я не пьянствовать ехал сюда, а купаться. Пить можно и в лагере, в теплой «конуре».
– Не гони волну, замполит! Сейчас прибежит специально обученный туркмен, отопрёт решётку, включит освещение, проводит до подземелья. Ты же не хочешь свернуть шею в темноте?
– А что, там темно?
– Конечно! Это ж пещера, а не какой-нибудь овраг. Глубокая пещера Али-Бабы. Сказку в детстве читал? – усмехнулся Чекушкин. – Вот это она и есть. И клад где-то там замаскирован, возможно… Ага! А вон и проводник спешит!
Маленький сухонький старикашка-туркмен прихромал к машине:
– Салам! – произнес он и жестом показал: мол, следуйте за мной.
Проследовали.
– Товарищи командиры! А нам можно с вами искупаться? – подали голос Кулешов и солдатик-шофёр.
– Можно! Но вначале сбегайте в душевую и помойтесь! – распорядился Чекушкин. – От вас портянками за версту воняет. А под землёй и так воздух спёртый. Бегом! Догоните…
Кулешов и солдатик-шофёр помчались мыться. Офицеры, сказано, проследовали за старикашкой.
Тот поминутно оглядывался назад, что-то сердито бормотал про себя, энергично тряся редкой седой бородой. Чем выше они поднимались по серпантину, тем сильнее дул ветер. Врываясь в небольшую пещеру в конце тропы, он издавал звуки, напоминающие фальшивое пение простуженного человека.
– Джинн изволит сердиться! – произнес нарочито мрачно Чекушкин. – Или не джинн. Дух самого Али-Бабы.
Добрались. Туркмен отомкнул массивную, выше человеческого роста решётку, дернул рубильник на электрощите и щелкнул потайным включателем. Минуту назад казалось, что сразу за решёткой – провал в таинственную мрачную бездну, где обитает злобный джинн. На самом деле – широкая площадка, которую соорудили обыкновенные люди.
Тут их и запыхавшиеся солдатики нагнали, у входа, – Кулешов с шофёром, свежевымытые, полуголые. Быстроногие олени…
Никита легкомысленно пошел вперед и едва не загремел по ступеням, которые резко повернули вниз и влево. Вырубленная внутри скалы лестница имела крутой наклон и представляла собой закрученную против часовой стрелки спираль. Небольшие перильца из металлических прутьев, довольно жиденькие, раскачивались, за них лучше не хвататься.
Внизу действительно разверзлась пропасть глубиною несколько десятков метров. Никита благоразумно отпрянул к стене и уцепился за выступающий из неё остроугольный камень. Он взглянул вверх – там, высоко над головой, светила тусклая одинокая лампочка. Лучше бы не смотрел вверх – стены закружились и поплыли перед глазами. Никита зажмурился. Страшно! Вот ты какая, клаустрофобия! И вот ты какая, боязнь высоты, в придачу!
– А не лезь поперек батьки, герой! – придержал сзади Чекушкин. – Думал, спелеологом быть легко и просто? Улетишь вниз, костей не соберешь! Дай-ка я впереди пойду. Дорогу ветерану-следопыту!
Держась за плечи Никиты, он обошел его и аккуратно потопал вниз по ступеням, цепляясь за скальные выступы.
Ромашкин потряс головой и вновь огляделся. Ствол пещеры был в диаметре метров десять, имел форму купола цирка «шапито». Над лесенкой, выдолбленной в горном монолите, метрах в семи нависал каменный свод, где и была закреплена лампочка. Внизу – квадратная площадка с яркими фонарями по периметру. Воды как-то нигде не видать. Где же озеро-то?
Осторожно ступая по неровным ступенькам, след в след спустились в нерукотворную шахту и из полумрака выбрались на освещённую террасу, сооружённую на шероховатом граните. Тут по углам висели четыре светильника, а над перилами был закреплен яркий прожектор. Под террасой действительно (о чудо!) плескалась вода. Вернее, не плескалась, а расстилалась черная спокойная водная гладь. Настоящее озеро «мертвой воды»! Для того чтоб в него погрузиться, предстояло спуститься ещё по нескольким скользким узким ступеням на другую площадку. А вот с неё уже можно было нырять.
