Книга Исцеление наших самых глубоких ран. Холотропный сдвиг парадигмы - Станислав Гроф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разрешение же подчас происходит после ряда впечатляющих приступов удушья, непреодолимых приступов рвоты, хохота, бесноватых движений тела или даже временной потери сознания. Но такого рода последовательность событий неожиданно может оказываться исцеляющей и преображающей и завершаться подчас глубоким духовным обращением вовлеченного в нее лица. Подробное описание самого впечатляющего случая такого рода из тех,
что я наблюдал за время всей моей профессиональной деятельности, можно найти в моем изложении случая Флоры (Grof, 2006 а).
В других случаях одержимый человек осознает присутствие «злой сущности» в своем теле и тратит множество усилий в попытках бороться с нею и сдерживать ее влияние. В крайнем виде состояния одержимости загадочная сила может проявляться сама собой и захватывать прямо посреди повседневной жизни. Такое положение напоминает другое, описанное прежде по поводу сеансов терапии переживания, но здесь человеку недостает той поддержки и защиты, которая ему предоставляется во время лечения. В подобных обстоятельствах он чувствует себя чрезвычайно напуганным и безнадежно одиноким. Родственники, друзья, а подчас даже и врачи стремятся отстраниться от «одержимого» человека и откликаются на его страдания причудливой смесью метафизического страха и нравственного отторжения. Часто они навешивают на этого человека ярлык злодея и отказываются от дальнейшего соприкосновения с ним.
Очевидно, что это состояние принадлежит к разряду «духовных обострений», несмотря на то что вовлекает неблагоприятные силы и связано со многими предосудительными видами поведения. Ведь демонический архетип по самой своей природе трансперсонален, так как представляет собой отрицательное зеркальное отображение божественного. Зачастую он представляется как «феномен входа во врата», сопоставимый с ужасающими стражами, стоящими по бокам дверей буддийских храмов, ведущих к сиятельным образам Будды. Встреча с таким существом часто непосредственно предшествует глубокому духовному переживанию. И с помощью того, кто не боится его жуткой природы и способен поддержать его полное проявление в сознании, эта сила может рассеяться и произойдет замечательное исцеление.
Есть великий смысл в описании привязанности к алкоголю и наркотикам как вида трансперсонального кризиса («духовного обострения»), несмотря на то что по внешним проявлениям она отличается от обычных видов психодуховных обострений. В случае подобной привязанности, как и при состояниях одержимости, духовное измерение сильно затемнено разрушительной и саморазрушающей природой расстройства. Если при других видах духовных обострений люди сталкиваются с трудностями из-за неспособности совладать с мистическими переживаниями, в случае пристрастия к алкоголю и наркотикам источником недуга является сильная духовная жажда и то обстоятельство, что соприкосновение с мистическим измерением все еще не состоялось.
Существует вполне достаточное количество свидетельств, говорящих о том, что за пристрастием к алкоголю и наркотикам скрывается неосознаваемая жажда превосхождения и целостности (Grof, 1987). Ибо многие излечившиеся люди рассказывают о своих непрестанных поисках какого-то неведомого недостающего начала или измерения в их жизни и поясняют, что в их погоне за снадобьями, кушаньями, любовными связями, имуществом или властью как раз и выражается неослабное, но тщетное усилие утолить подобную жажду (Grof, 1993).
Ключ к пониманию пристрастия, по-видимому, кроется в неком поверхностном сходстве между мистическими состояниями и состоянием опьянения, вызываемым алкоголем или тяжелыми наркотиками. В обоих состояниях общим является ощущение размывания личностных границ, исчезновение беспокоящих эмоций и приподнятости над мирскими треволнениями. И хотя у опьянения алкоголем или наркотиками нет многих важнейших определяющих свойств мистического состояния, таких как отрешенность, чудесность, обилие философских озарений, но и тех частичных совпадений в переживании оказывается достаточно для искушения наркоманов и алкоголиков.
Уильям Джеймс осознавал эту связь и в «Многообразии религиозного опыта» писал по этому поводу: «Влияние алкоголя на род человеческий, без сомнения, объясняется его свойством возбуждать мистические способности человеческого естества, обычно придавленные к земле холодными фактами и критической рассудочностью часа трезвых занятий. Трезвость умаляет, проявляет беспристрастие и запрещает, хмель расширяет, объединяет и разрешает» (James, 1961). Он также понимал скрытое значение этого обстоятельства для излечения, что очень кратко выразил в своем знаменитом заявлении: «Лучшее лечение для дипсомании (устаревшее обозначение алкоголизма) – религиомания».
Проявившаяся в связи с этим непредубежденная проницательность К.Г. Юнга сыграла определяющую роль в развитии мировой сети программ «Двенадцать шагов». Ведь мало известно, что Юнг сыграл очень важную роль в истории товарищества «Анонимных Алкоголиков» (АА). Но упоминания об этой малоизвестной стороне деятельности Юнга можно найти в письме Билла Вильсона, соучредителя АА, написанном Юнгу в 1961 г. (Wilson and Yung, 1963).
У Юнга был пациент, Роланд X., который пришел к нему, уже испробовав все средства лечения от алкоголизма. Но и после временного улучшения во время годичного лечения у Юнга он снова взялся за старое. Юнг сказал ему, что случай его безнадежен, и намекнул, что у него осталась только одна возможность – присоединиться к какой-нибудь религиозной общине и уповать на глубокое духовное переживание. Рональд X. вошел в Оксфордскую группу – евангелическое движение, делавшее упор на личном спасении, исповедании грехов и служении.
Там он испытал религиозное обращение, которое освободило его от алкогольной зависимости. Затем он вернулся в Нью-Йорк и сделался очень деятельным участником тамошней Оксфордской группы. Он даже оказался способен помочь другу Билла Вильсона, Эдвину Т., который в свою очередь помог Биллу Вильсону во время его личного кризиса. А у Билла Вильсона в собственном мощном духовном переживании было видение раскинувшегося по всему миру наподобие цепи товарищества помогающих друг другу алкоголиков.
Спустя годы Вильсон написал Юнгу письмо, в котором обратил внимание на важную роль, каковую тот сыграл в истории АА. Отвечая, Юнг писал о своем пациенте: «Его тяга к алкоголю была равноценна, на каком-то более низком уровне, духовному томлению нашего существа по той полноте, которую на языке Средневековья называли единением с Богом». Юнг подчеркивал также, что на латинском языке слово spiritus имеет два значения: «дух» и «алкоголь». И тогда же в кратком изречении он выразил свое убеждение в том, что только глубокое духовное переживание может спасти людей от разрушительного действия алкоголя. Он предложил, что рецепт излечения от алкоголизма заключается в изречении «Spiritus contra spiritum», с тех пор прозорливость Джеймса и Юнга была подтверждена опытом программы «Двенадцати шагов» и клиническими исследованиями с психоделиками (Grof, 1980).
Психотерапевтическая стратегия для людей, претерпевающих духовные кризисы, основывается на ясном понимании того, что эти состояния являются не проявлениями какого-то неведомого патологического процесса, а следствием некоего движения, которое само собой происходит в душе, вовлекает глубинные силы бессознательного, а также обладает исцеляющими и преображающими возможностями. Постижение и надлежащее лечение духовных обострений требует какого-то более широкого представления о психике, включающего околородовые и трансперсональные измерения. Этот новый образ довольно подробно описывался в иных местах (Grof, 1975, 2001, 2007 а).
