Книга "Снег", укротивший "Тайфун" - Анатолий Терещенко

Кстати, Кессельринг обещал Герингу разрушить Москву, а Геринг обещал Гитлеру силами люфтваффе выиграть войну, а сам фюрер, видевший невооруженным глазом пожар Варшавы, считал, что его бомбардировщики действительно сожгут Москву. Не получилось – воздушные налеты были отбиты.

В ночь с 22 на 23 июля противник вновь организовал второй массированный ночной налет на столицу. Но и он провалился. Ночная мгла Москвы и Подмосковья проглотила не один десяток стервятников.

Думается, интересно будет привести здесь специальное донесение коменданта Московского Кремля в НКВД СССР о результатах воздушного налета немецкой авиации только за один день.

7 августа 1941 г. Сов. секретно

№ 47/14111 с

НАРОДНОМУ КОМИССАРУ

ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

товарищу БЕРИЯ

6.8.41 г. в 22.40 по сигналу воздушной тревоги весь личный состав гарнизона Московского Кремля был приведен в боевую готовность.

Вражескими самолетами на здания и территорию Кремля было сброшено 67 термитных, зажигательных бомб, весом по 1 кг.

Бомбы своевременно были затушены личным составом гарнизона Кремля, и ни один объект не пострадал.

На территорию и здания, принадлежащие УКМК, вне Кремля:

а) склады в Кутузово – 25 шт.;

б) на общежитие в Дорогомилове – 4 шт.;

в) в Заречье – 20 шт.

В Кутузово возникал пожар. Было загорание сарая со старыми отходами; склада лесоотходов; деревообделочной мастерской; сушилки; котельной.

Загорание было ликвидировано в течение 7 минут. Ориентировочный убыток от загорания 5–6 тысяч.

На территорию теплостанции во время налета вражеской авиации упал сбитый аэростат. Было загорание этого аэростата от зажигательных бомб, которое в течение 5 минут ликвидировано.

Кроме того, были сброшены две осветительные бомбы весом по 50 кг., одна из них обнаружена в Тайницком саду, в районе тира, вторая против Тайницкой башни на косогоре. Обе осветительные бомбы не воспламенились. Бомбы обезврежены специалистами и вывезены из Кремля.

За время воздушной тревоги несчастных случаев и жертв среди личного состава гарнизона Кремля не было, за исключением командира охраны Скоролетова, получившего легкий ожог первой степени на правом предплечье.

Комендант московского Кремля генерал-майор СПИРИДОНОВ.

По воспоминаниям сотрудницы Управления особых отделов НКВД СССР Валентины Андреевны Воробьевой, она была свидетельницей одного прицельного бомбометания фашистов и по Лубянке. Правда, немецкий ас промахнулся, и бомба улетела на Мясницкую (улица Кирова). В беседе с автором она заявила, что это случилось в конце июля 1941 года.

– Раздался взрыв такой силы, – повествовала она, – что даже наше массивное здание вздрогнуло. Выбежали мы и смотрим: от здания, стоящего напротив настоящего магазина «Фарфор», – дымящиеся развалины. За какие-то сутки завалы были расчищены практически голыми руками москвичей. Я видела это своими глазами, так как жила в районе Чистых прудов.

Итак, «Тайфун» несся на Москву, несмотря на яростное сопротивление воинов и техники Красной Армии и ополченцев. В сентябрьские дни дым костров стоял над столицей – чиновники жгли архивы и другие бумаги, которые не должны были попасть врагу. Многие считали, что Москву все же придется сдать. В подвалах Лубянки и Лефортовской тюрьме торопливо расстреливали оставшихся в живых «врагов народа», паникеров, дезертиров и прочих преступников – как реальных, так и мнимых.

В середине октября ощущался пик хаоса в Москве. Шоссе были забиты уходящими из города людьми. В специальных поездах уезжали в тыл старики, женщины и дети. А в оставленных квартирах уже орудовали мародеры.

В 12:00 12 октября 1941 года открылось заседание московского партактива. Первым выступил руководитель МГК ВКП(б) А.С. Щербаков. Он заявил:

– Мы вступаем в полосу наиболее тяжелых испытаний. Москва находится в непосредственной опасности. Идет жестокий бой под Можайском и Малоярославцем. Враг занял Калугу, подходит к Боровску и Верее…

Присутствовавший на этом совещании член Военного Совета Московского военного округа генерал-лейтенант К.Ф. Телегин открыл блокнот, положил его на колени и стал торопливо записывать мысли-предложения:

«– поднять Москву на строительство оборонительных сооружений на ближних подступах, превратив город в неприступную крепость;

– считать всех коммунистов и комсомольцев мобилизованными, призвать трудящихся к оружию, приступить к формированию в каждом районе рабочих рот и батальонов;

– организовать на предприятиях, в учреждениях, в жилых домах отряды и дружины истребителей танков, пулеметчиков, гранатометчиков, снайперов, минеров;

– каждое предприятие, мастерская должны наладить производство продукции для оборонительного строительства и защиты города, для помощи фронту;

– установить трудовую повинность для всего трудоспособного населения;

– каждый коммунист должен проявлять железную дисциплину, вести решительную борьбу с малейшими проявлениями паники, малодушия, трусостью, с дезертирами и шептунами.

Он на минуту задумался, а потом дописал последний пункт:

– всем трудящимся проявлять высокую бдительность, максимум твердости духа и организованности…»

Стали выступать и другие представители московской власти. Выступления сводились к одному – отстоять Москву, остановить немца, а потом и погнать его туда, откуда он пришел…

Берия 16 октября собрал совещание партийного аппарата столицы и приказал эвакуировать всех, кто не способен защищать Москву.

Родственница автора книги, Анна Ефимовна Котова, которая в то время находилась в Москве, поведала:

– Возвращаюсь с работы в свою коммуналку, а в соседних комнатах, покинутых хозяевами, – два незнакомых мужика роются в барахле и набивают разными шмотками чемоданы. Спрашиваю: «Кто вы?» – «Родственники…» – «Кого родственники?»

Немая сцена.

Тут-то я поняла, что это элементарные мародеры. Ухитрилась отлучиться, сославшись сходить в магазин, и тут же позвонила в органы от соседки. Патруль прибыл очень быстро и забрал ворюг.

По радио часто читались лермонтовские строки:

…И вождь сказал перед полками:

«Ребята, не Москва ль за нами?

Умрем же под Москвой,

Как наши братья умирали».

И мы погибнуть обещали,

И клятву верности сдержали…

Конечно, такие строчки являлись чисто психологической поддержкой защитникам Москвы, но они были нужны.