Книга Варвары - Александр Мазин

– Молодец,– похвалил Овида.– Догадался. Да. Не с того он неба, где наши боги обитают и куда мы с тобой попадем, здешний путь пройдя. Но сила в нем – исконная. Наша.

– Ах вот ты про что… – проговорил Травстила, покосившись на чужака. Как-то не верилось, что такой умный человек – да вдруг почти совсем не понимает их речи.– Но он же – чужой. Не нашей крови.

– Кто знает? – задумчиво пробасил Овида.– Может, и не нашей, да ведь не хуже его кровь, чем у гепида, а? – Жрец гулко захохотал, разинув мохнатую пасть.

Гееннах глядел ему в рот с интересом. Травстила подумал, что у Овиды во рту есть на что поглядеть. Хоть и не молод Овида, а зубы – как у молодого: один к одному.

– Я вот что думаю,– сказал он, когда жрец перестал смеяться.– Непривычно чужаку наше оружие. И дивный самострел, который он мне изобразил,– тоже непривычен. Это сразу видно, когда о своем оружии говоришь, а когда – нет. Может, они там, на своем небе, вообще без оружия обходятся? Как думаешь?

– Думаю, нет,– уверенно ответил Овида.– Вижу я: многих убил Каумантиир Гееннах. Воин он.

– Но ведь и голыми руками убивать можно,– заметил Травстила и опять покосился на Каумантиира. Значит, многих убил Гееннах. Если Овида сказал: так и есть. Овида такое видит. Убил – и хорошо. Такой, как Гееннах, из пустой похвальбы убивать не станет. А воин на то и воин, чтобы убивать. Только какой он воин? Такой, как рикс Одохар? Или такой, как Овида-жрец? Или, может, такой, как сам Травстила?

Что ж, придет время – и Травстила узнает. Куда торопиться?

– Грхм! – Овида откашлялся, повернулся в сторону дверей.– Слышишь, Травстила, в селе шум какой-то?

Травстила не слышал. Работа в кузнице слух портит. Но если Овида говорит: шумят – значит, шумят. Сколько помнил Травстила, Овида-жрец никогда не ошибался.

Глава тридцать пятая Алексей Коршунов. Счастливое утро (продолжение)

Они остановились во дворе.

– Эй там, на борту! – крикнул Коршунов.– Мы пришли!

Изнутри не отозвались.

Тогда Алексей откинул шкуры и вошел, потянув за собой Рагнасвинту. Внутри было пусто: ни Геннадия, ни Хундиловой дочки.

– Ага! – Коршунов обнаружил завернутые в лопухи останки поросенка.– Живем, Свинка!

Выбрал кусочек побольше, протянул юной подружке…

Рагнасвинта стояла посреди избы, разглядывая кучку золота на столе.

– Хм-м… – Алексей подошел поближе.

Так-так-так… Блондиночка Алафрида забыла не только золото, но и кое-что из одежды. Поясок, например.

Коршунов поднял за ремешок драгоценное ожерелье. А прилично весит, граммов на триста потянет… Стоп!

Среди безыскусных отливок затесалась… Ну точно! Самая настоящая монета! Небольшая, чуточку обкусанная по краям, но с выбитым на аверсе классическим римским профилем и изгибающейся надписью неровными буквами. Что-то вроде «TI. CLAVD. CAESAR. AVG. IMPR. VI».

Вероятно, сие означает что-то вроде «Клавдий-Кесарь-Август-Император-шестой»? Или шестой – это год? Клавдий, Клавдий… Вроде был такой император. Но когда? Этого Коршунов не помнил. Вернее, не знал. Но одно он знал точно: надпись на монете сделана латинскими буквами. Вот как оно выходит… Значит, вот оно как… Будто ледяная змейка пробежала по спине. Если есть римские монеты, значит, и Рим – есть! И уже не на уровне разговоров и предположений, а как явный осознанный факт, выгравированный в сознании: ЗДЕСЬ ЕСТЬ РИМ!

…Рагнасвинта тоненько пискнула и рванулась к двери… Коршунов великолепным броском перехватил ее по пути, сгреб в охапку…

Вопреки ожиданию, девушка даже не пыталась вырваться, наоборот, прижалась к нему, мелко дрожа.

– Ты чего? – спросил Коршунов.– Хвас? Не бойся, я с тобой, дурочка.

Рагнасвинта спрятала мордашку у него на груди, потом украдкой выглянула – и снова спряталась.

Коршунов перехватил ее взгляд и обнаружил цель.

На лавке-ложе валялся Генкин талисман, ублюдок Буратино.

Ах ты, Господи! Неужели пластмассового уродца мы так испугались?

Последующий эксперимент показал: да. Именно этот незамысловатый продукт китайской легкой промышленности вызывает у маленькой отважной (заявиться ночью к страшным богам – тут незаурядное мужество требуется) Рагнасвинты панический ужас.

Была проведена воспитательная работа. Взятый за нос Буратино был подвергнут серии унижающих достоинство процедур. Как и следовало ожидать, никакой мести и гнева со стороны уродца не последовало. Та же глупая китайская улыбочка.

Вроде помогло. Поняла, дурочка, что бог не боится и ей не советует, поскольку у него, бога, все под контролем. Под его, бога, присмотром поганая кукла никому не посмеет пакостить.

Рагнасвинта оживилась. Внесла предложение: почему бы не разжечь огонь и не предать поганца очистительному пламени?

Алексей воспротивился. Показал: большие неприятности последуют. Ибо принадлежит сей недомерок самому Гееннаху. Любит Гееннах над уродцем покуражиться в свободное от божественных трудов время.

Сошлись на том, что зловредного Буратино следует посадить в горшок и спрятать в дальний угол.

Так и сделали. Рагнасвинта немедленно оживилась. Поделилась злорадной идеей: мол, не просто так Алафрида Хундиловна ноги сделала, сокровища побросав. Перепугалась, дура, ничтожного Буратино. Иное дело она, Рагнасвинта…

Вредный Коршунов предложил, коли так, извлечь уродца на свет Божий: к чему его прятать, если Рагнасвинта столь бесстрашна?

Предложение было мягко отвергнуто. И внесено встречное: не позавтракать ли папашиным поросенком? Если, разумеется, поганый уродец не попортил пищу.

Коршунов уверил: с пищей все нормально. В доказательство откусил холодного мясца. Проголодался, черт! Ну, после такой ночи – неудивительно.

Ага! А Генка-то к спиртику из НЗ прикладывался! Ну коли так, то и нам не грех.

Коршунов капнул чуть-чуть Рагнасвинте, себе – граммов пятьдесят, девушке водички добавил: поперхнется с непривычки. Чистый этанол – не местное трехградусное.

Всосалось. Поросенка сообща доели в момент. От дамы поступило предложение: навестить папашу Фретилу. Жестами было показано: у папаши добра – хоть попкой жуй. А у Аласейи – как?

Есть немного, заверил Аласейа. На наш век хватит. А не хватит, так еще добудем.

Заявление было встречено с энтузиазмом. Ясно, Аласейа добудет! Какие вопросы!

Леха почувствовал, что и без языка вполне вписался в местный менталитет. По крайней мере, на уровне этой славной девочки.

– К Фретиле! – провозгласил он, откидывая шкуру…

В следующий момент он стремительно ушел в сторону, попутно отшвырнув Рагнасвинту к дальней стене, а внушительное копье с длинным и неприятно зазубренным наконечником вспороло воздух в четверти метра от его груди, с хрустом врубилось в стену за очагом и завибрировало. Сразу стало ясно, что тот, кто метнул копье, делать это умеет.