Книга Мечты серой мыши - Анна Михалева

— Интересно, какие мы по счету посетители этого ресторана? — Илья покосился на плотных итальянцев, запихивающих в себя пасту.

— Сдается мне, что последние, — ухмыльнулся следователь.

А мне стало интересно. Баталия в скромном зале разворачивалась нешуточная. Кажется, мы уже пропустили самое интересное, то есть объявление причины скандала, а попали лишь на коду. Хозяйка, дама довольно пышная и растрепанная, очень похожая на престарелую ворону, крикливо нападала на скудного телом пучеглазого мужичка в белой майке и спортивных штанах с вытянутыми коленками:

— Кобель! Все гуляешь, чтоб тебя черти заживо съели, и в аду бы им ничего не досталось! Чтоб отсохло у тебя то, чем ты так гордишься! Чтоб моя дорогая Лаура пришла в себя и отрезала тебе твое потаскушное место обувными ножницами. А если моя дорогая Лаура не прекратит выть, как корова, я сама тебе все это отрежу вот этим ножом! — она красноречиво потрясла над головой огромным тесаком и показательно обрушила его на морковь, съежившуюся перед ней на разделочной доске.

Впечатлительный пучеглазый мужичок ойкнул и обмяк всем телом.

Лаура сидела за соседним столом и всхлипывала.

— Да что с ней разговаривать, — возмутился дед за соседним столом. — Сама его потащила!

— Молчите, папа! Тетя вчера промыла ваш слуховой аппарат настойкой Бруно. Так что вы все равно ничего не слышите. Толку-то от вас и от ваших советов…

— Какого дьявола поганишь мою настойку! — взревел толстый мужик в клетчатых шортах и шлепанцах, по всей видимости, хозяин заведения. — Я не для того ее готовил, чтобы взбалмошная дура переводила ее на ушной аппарат.

— А ты бы за собой следил, поганый недоросль! Даром, что женился и нарожал таких же тупоголовых детей, как сам! — тут же последовал ему ответ от противоположной стены. — Кто третьего дня стянул мой бюстгальтер?

— Бруно! На кой черт тебе понадобился ее бюстгальтер? — озадачилась еще одна дама, так же, как и хозяйка, сильно смахивающая на ворону.

— Да сдались мне ее мешки для картошки, — огрызнулся Бруно.

— Ты думал, я не замечу? — взвыла пострадавшая. — Думал, не пойму издевательства? Я тебя с детства знаю. В сарае, за бочкой, развесил мой бюстгальтер и сунул в него два арбуза. А я его в Милане всего десять лет назад купила, когда мы с моим покойным Марио… — тут послышались жалостливые всхлипы.

— Оставьте его, мама, — пискнула Лаура.

— Черта с два я спущу твоему кобелю его выходку. Не отрежешь сама, прокрадусь ночью и отрежу ему все начисто. Походишь у меня евнухом! — пригрозила хозяйка.

— А зачем ты запер меня в туалете прошлой весной? — сквозь всхлипы донеслось от противоположной стены. — Ты хотел, чтобы я больше не вышла. Ты хотел, чтобы я замолчала навсегда. Ну так я вышла и буду говорить, пока ты не сдохнешь!

— Честно говоря, я бы их всех запер в том туалете, чтобы дали поесть спокойно, — проворчал Илья, с удвоенной скоростью поглощая всю ту дрянь, которую хозяйка бухнула на наш стол, не забывая при этом поддерживать многолинейную перепалку.

— Тетя, Бруно, уймитесь! Альберто, не дергай брата за ухо, оставь это его учителю! Лаура, если ты с ним не разведешься, я тебя прокляну! Папа, не крутите свой слуховой аппарат, тетя и без того его уже промыла навсегда! Джузеппе, если не перестанешь плевать в тарелку Альберто, я тебя высеку дядиным ремнем, который ему прислал кузен Пабло из Техаса на прошлое Рождество, — мощным голосом рулила семейный завтрак хозяйка.

Свиридов размеренно жевал и непонимающе хлопал глазами. Я вспомнила о том, что Илья подслушал его телефонный разговор ночью.

— Интересно, — улыбнулась я следователю, — чтобы изменить дочери хозяйки, нужно обладать недюжинной смелостью.

— А кто кому изменил? — он прищурился и окинул ругающихся опытным взглядом разведчика.

— Ну, тот, в шлепанцах, вон той рыдающей девице в серой кофте, — нарочно спутала я, указав на дочь и отца.

— Н-да… Староват он для измен. Да и вообще, для такой молоденькой девочки. А вот же правильно говорят: седина в бороду, бес в ребро, — банально поддержал разговор Николай Павлович. Из чего стало ясно, что он ни слова не понял из итальянской перепалки.

Я задумалась. Если Свиридов не понимает по-итальянски, то Илья ошибся, спутав его в туалете с кем-то другим. Или не ошибся, а нарочно наговорил на него, чтобы меня запутать. Но зачем? Хотел от него сбежать. Как-то не укладывалась в образ моего дорогого галантного искателя приключений такая мерзкая черта, как непорядочность. Неужели он действительно пошел на обман, чтобы бросить беспомощного человека посреди ночной Италии? Даже если этот человек ему сильно не нравится. Нет, он скорее довез бы его до ближайшего населенного пункта и посадил в автобус до Рима. Хотя… Ведь это Илья первым заговорил про телефонный разговор Свиридова и сам предложил сбежать от него. Странно… Или сам следователь столь бережно скрывает тайну своего знания итальянского. Но зачем? Какие преимущества ему это дает? Кто же из них врет?

— Бруно, мой дорогой, не нажирайся как свинья. В фургон не влезешь! — гаркнула хозяйка и с нежностью глянула на мужа.

— Мама, мы поедем в город. Роберто опоздает на работу. — Лаура поднялась и, подойдя к пучеглазому, подхватила его под руку.

— Пусть только попробует состроить глазки потаскушке в мясной лавке, — пригрозила мать.

— Да что ты! — успокоила ее дочка и обратилась к сопливым братьям: — Вас вести в школу или сами доберетесь?

— Я им доберусь! — пресекла радостные возгласы детей от неожиданно свалившейся свободы хозяйка. — Если бы ты не доставляла этих балбесов каждый день прямо к дверям школы, они бы и расписываться до сих пор не умели. Лоботрясы, — она одарила обоих братьев странной смесью из ласк и подзатыльников.

— Пора сматывать удочки, — Илья поднялся из-за стола, — а то и нас припашут.

Мы со Свиридовым с готовностью прыгнули к дверям.

Я плелась к машине. После спертого помещения кафе утренний, влажный после дождя воздух казался прозрачным и свежим. Мне бы вдыхать его полной грудью да радоваться жизни. Однако на душе у меня было как-то муторно. Дурацкое чувство, как будто идешь по темной незнакомой комнате, каждую секунду боясь наткнуться на что-нибудь вроде средневековой пики, любезно поставленной таким образом, что она бьет наповал. Терпеть не могу загадки! Я же не Илья, который от них тащится. Для меня жизнь — не ребус. Я-то понимала, что иногда загадка, попадающаяся на твоем пути, лучше бы уж загадкой и оставалась. Ведь кто знает, принесет тебе раскрытие тайны радостное облегчение или нет…

* * *

Рим встретил нас московскими спальными районами. Я подумала тогда, что все окраины городов похожи. Как пластиковые пакеты — на парадных сторонах разные картинки, а с изнанки все белые, как молоко. Впрочем, вскоре я забыла о национальном грешке — жажде отыскать повсюду хоть какую-нибудь захудалую березку, чтобы облегченно вздохнуть, мол, и тут все напоминает о родине. За окнами простирался город, уходивший улицами в вечность. В прямом смысле — крыши одного квартала располагались на уровне третьего этажа домов другого, потому что его построили прямо на старых развалинах. Город, показавшийся мне родным, когда я впервые попала на его улицы. Город, скользнувший в мою жизнь со страниц учебника истории пятого класса. Я полюбила его тогда, любила в разлуке и сейчас любила до мурашек, наслаждаясь острым чувством радости от состоявшейся встречи.