Книга Бисер - Яна Гривковская

Женщина — главный авторитет в жизни каждого мужчины. Она учит будущих героев правильно держать ложку и завязывать шнурки. Инстинкты подчинения слабому полу прописаны у мужчин в ДНК, и никуда не деться этим тиранам, пытающимся преодолеть зависимость от женщин. Самые счастливые мужчины — те, кто не идет против своего естества, кто не стыдится своих чувств, понимая, что мужчина не может знать о том, что он мужчина, если рядом с ним нет женщины…

Куда делись пробки?

Большую часть своей жизни я провожу в пробках, что обычно притормаживает мои высокие чувства к этому городу. Но скулить сегодня по этому поводу мне не придется, ибо Бульварное кольцо на удивление спортивное.

Чумазый ребенок в дырявой полосатой шапочке подбегает ко мне на светофоре и начинает тыкать в лицо веник из красных роз, замерзших от холода.

Р: Теть, купи чветочки, а? Ну, теть, ну купи.

Я: Я не теть. Ты чего здесь бегаешь? Где твои родители?

Р: Там.

Я: Где — там? Почему ты не с ними?

Р: Я долфен ваботать!

Я: Сколько тебе лет?

Р: Девять!

Я: Прости, уже зеленый, мне пора, возьми это.

Протягиваю 1000 рублей. Глаза малыша загораются, он выхватывает купюру и, ликуя, убегает прочь.

Интересно, как выглядят мамы, которые лишают своих детей детства?

И вообще, вы хоть представляете, что будет, если я сейчас позвоню в организацию по защите прав ребенка и расскажу об этом беспризорнике? Правильно, ничего не будет. Здесь, как в джунглях, каждый сам по себе…

Подъезжаю к ресторану

Ливень дерется с ветром. Сумерки непредсказуемы. Город охватили мутные злые тучи, из-под которых изредка выглядывают недовольные матовые звезды. Я задаю им вопросы, но они молчат в ответ как партизаны…

Для нашего ужина Ник снял два этажа известнейшего гламурно-несъедобного общепита средиземноморской кухни, где по вечерам лакают чаи проститутки из Костромы и Верхней Волги.

Этот известный ресторан был открыт специально для любителей попить чай из пакетиков за бешеные деньги, но сюда я прихожу, чтобы подпеть заедающим песням Адриано Челентано.

Внутри

Вхожу в небольшой зал. Свечи горят ненавязчиво, словно маленькие ночные светлячки. Отблески играют грязно-рыжим цветом на белоснежных скатертях. Серебряные приборы аккуратно разложены у глянцевых лимонных тарелок с карамельными ободками. Выглаженные рубашки официантов пахнут отбеливателем.

«Э си тю нэкзистэ па» успокаивает и ласкает душу. Жду, когда на горизонте появятся линии любимого тела, как всегда, без вин, конфет и ромашек.

Сегодня я очень красивая. Запах моих ванильных духов стелется на пару кварталов, а мое свежее лицо сверкает, как начищенная сковородка.

Наконец входит ОН. Как всегда, выглаженный, побритый и дезинфицированный — главный психологический триллер моей жизни. Для меня он сейчас желаннее воздуха.

Ник здоровается с официантками и, мельком взглянув на часы, присаживается напротив меня чуть ли не с добрым выражением лица.

Н: Дорогая, ты такая красивая сегодня, похожа на ангела. Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что так оно и есть.

Я: Ты опоздал, если что…

Н: У меня были дела.

Я: И где «прости»?

Н: Прости.

Я: Не так.

Н: А как?

Я: Прости меня, змея подколодного, мерзавца убогого, раба твоего смиренного, о, богиня моя неземная!

Н: Я не запомнил. Перестань со мной так разговаривать. Побудь серьезной хотя бы раз.

Опустив глаза на стол, Чудесный судорожно наливает мой чай с жасмином, который, по его словам, он не может терпеть, и сосредоточенно накладывает сахарный песок в белоснежную чашку.

Добросовестное перемешивание сахара обычно занимает минуты три, но сегодня эта процедура продлилась вдвое дольше, что заметно сбавило широту улыбок на лицах официанток. Именно официанток, не официантов. «Лицензию» на обслуживание нашего столика получают только девушки — на представителей сильного пола Ник реагирует обостренно: моих молодых любовников он готов искать даже в холодильнике.

Обожаю привычку Ника вначале полоскать чаем рот, а потом его глотать — отличный метод зубной гигиены.

Ник вообще неравнодушен к жидкостям, особенно алкогольного рода. Истинный знаток спиртных напитков, он, как никто другой, умеет выбирать вина по красивым этикеткам. В некоторых случаях их можно даже пить, хотя чаще всего вино оказывается либо умеренной гадостью, либо откровенной отравой для мух и тараканов.

В трезвом состоянии Ник закрыт как сейф, но после бутылки спирта он начинает выдавать свое калорийное содержимое, превращаясь в сердечного человека. Если после нескольких глотков вы не чувствуете, что в вашей груди есть сердце, значит, его у вас нет вовсе…

Уста поддатого Чудесного выдают тосты, неповторимые в своей оригинальности. Эти редкие моменты всегда находят отклик в моей душе:

«Родная! Желаю тебе никогда не умирать!»

На это сплетение сарказма и целомудрия персонал отреагировал высокой скоростью оказания услуг. Похоже, эта фиолетовая лирика растрогала даже шеф-повара, который несколько раз споткнулся, пока вносил изысканно приготовленную жидкость в серебряной посудине.

В чечевичном бульоне плавают животные, названий которых я не знаю. Пар от тарелки излучает уют и благополучие сладкой семейной жизни. Ник дегустирует шедевр. Судя по его лицу, есть это совсем не обязательно, лучше просто продолжать вдыхать. Правильно, сейчас в этом нет необходимости, ведь гороховые и чечевичные супы едят только космонавты перед взлетом.

Я, конечно, не ожидала, что в следующую минуту на нас накинется группа загорелых лиц с гитарами, шляпами и балладами «бесаме мучо». Ник даже подавился и теперь неэротично отхаркивает застрявшие в горле куски хлеба.

Жду не дождусь, когда мы наконец начнем превосходить себя в обоюдных горячих призывах больше никогда не ссориться.

Ах, как же будет трогательно, если этих обещаний хватит до завтра!

Официантки не находят себе места, разыскивая способ отблагодарить Ника за то, что он разрешил им прикоснуться к его грязным тарелкам: «Вам не тяжко? Не тошно? Не грустно? Не тесно? Вино? Шампанское? Мясо в трюфельном соусе? Салат из омаров? Капоната? Мильфей? Пюре из авокадо? Цыпленок с розмарином? Кондиционер не дует? Кресло мягкое? Как погода? Дождь не слишком громко льет? Позвать Господа Бога?»

Подарочек

В бессвязном лепете души Ник театрально озвучивает какие-то слащавые стихи, от которых всем стало очень липко. Естественно, писал эти стихи он сам (при незначительном участии Фёдора Ивановича Тютчева).