Книга Маневры неудачников - Сергей Мусаниф

Или этот хвост больно стукнет вас по ноге. Хвосты у самцов скаари мощные, и некоторые воины используют их в качестве дополнительного оружия в рукопашной. Ударом хвоста самец скаари может сделать больно другому самцу скаари. Человека же этим ударом он может и убить. Когда идешь за скаари по коридору, необходимо помнить о наличии у него хвоста и соблюдать дистанцию.

А соблюдать дистанцию особенно сложно в темноте, когда большую часть времени приходится ориентироваться по слуху. В общем, ходить за скаари по коридору — это особое искусство, постижение которого стоило мне нескольких синяков и довольно болезненных ушибов.

Мой провожатый остановился. Я остановился в метре позади него.

— Ждем, — сказал скаари.

В этой части их подземного жилища было особенно темно, и я различал перед собой только его темный силуэт. Судя по звукам, скаари привел в действие какой-то механизм и теперь ждал эффекта.

Черт бы их побрал, этих скаари. Они спасли нам с Азимом жизнь, но я уже давно перестал чувствовать благодарность за этот их поступок. Несколько месяцев существования на положении гриба кого угодно заставят пересмотреть свои взгляды на спасителей.

Тем более что само спасение носило добровольно-принудительный характер.

Механизм, который скаари запустил в действие, оказался лифтом. Кабина была освещена чуть лучше, чем коридор, и мне удалось рассмотреть своего провожатого. Половозрелый самец из касты воинов, судя по рисунку на броне, не из рядовых. Что-то вроде младшего офицерского состава. Дважды оставил потомство, что среди скаари большая редкость.

Элитный экземпляр.

— Куда мы идем? — поинтересовался я, привычно делая двухсекундные паузы после каждого слова, чтобы облегчить работу древнему автопереводчику.

— К Кридону.

Потрясающее объяснение. А сейчас мы не на Кридоне, что ли?

Лифт ехал медленно и, судя по ощущениям, вверх. Впрочем, не думаю, что минус третий уровень чем-то принципиально отличается от минус тридцатого. А даже если и отличается, то в темноте большой разницы я все равно не замечу.

Нельзя сказать, что до нашего «спасения» кораблем клана Кридона я не сталкивался со скаари и не имел с ними никаких дел. Сталкивался и даже повоевать пришлось. Однако только после того, как команда спасателей доставила нас на борт чужого корабля, я понял, насколько скаари чужие.

На их корабле было темно. Скаари видят в более широком спектре, нежели люди или даже кленнонцы с их генетически усовершенствованным зрением, и не нуждаются в корабельном освещении. Поначалу к этому очень трудно привыкнуть, и вечная тьма, а в лучшем случае полумрак удручающе действует на психику.

К тому же у скаари наблюдалась явная проблема с прямыми углами. Прямых углов у них практически не было. Четырехугольных помещений, впрочем, тоже, а даже если и были, то углы все равно были не прямыми. Это раздражает.

Но не так раздражает, как запах, пряный терпкий запах, который устанавливается в любом помещении, где находится больше одного скаари. Как, например, на их корабле. Или в их подземном убежище на планете Кридон, принадлежащей клану Кридона. И даже в лифте.

Говорят, что к любому запаху можно привыкнуть и через какое-то время его перестаешь замечать. Черта с два. К запаху скаари привыкнуть невозможно, и временами я мечтал даже не о свободе, а всего лишь о глотке свежего воздуха. Пусть даже он исходит из рециркулятора, лишь бы ничем не пах.

На фоне запаха меркла даже вода с неприятным привкусом и отвратительная на вкус еда, которая, как нас заверили скаари, вполне пригодна для человеческих желудков. Тут они не соврали, после того как мы провели несколько дней в санитарном узле корабля, наши желудки таки сумели адаптироваться к этой еде. Хотя приятнее на вкус она не стала.

Лифт остановился, но двери открываться не спешили. Поскольку мой провожатый не проявил по этому поводу никакого беспокойства, я тоже не стал нервничать.

Скаари стремительны в бою, но крайне неторопливы в обычной жизни. Наверное, это они взяли от своих предков, динозавров, и эта неторопливость тоже раздражает тех, чьими предками были суетливые приматы. В общем, стоило мне узнать скаари поближе, и вопрос о необходимости войны с Гегемонией вызывал гораздо меньше раздумий.

Двери лифта открылись, но мой провожатый не сдвинулся с места.

— Иди, — сказал он.

— Куда? — Снаружи было темно, и после лифта, в котором присутствовало пусть и скудное, но все же освещение, я вообще ничего не видел.

— Туда, — сказал скаари.

Логично. Можно было и не спрашивать, более вразумительного ответа я бы все равно не дождался. Скаари вообще не баловали нас ответами.

Как только я вышел из лифта, его двери закрылись за моей спиной, и я оказался в абсолютной темноте. Хорошо хоть, что я темноты не боюсь. Окажись на моем месте человек с фобией, ему явно пришлось бы несладко.

Поскольку я не видел особого смысла в том, чтобы куда-то идти, я решил стоять на месте до тех пор, пока глаза хотя бы немного не адаптируются к местному освещению. Ну или пока тут чего-нибудь не произойдет. И только мне показалось, что я начал различать в окружающей меня тьме очертания отдельных предметов, как невидимая рука повернула выключатель и зажгла свет.

Каюту, которую отвели нам с Азимом на борту корабля скаари, напоминала камеру в средневековой тюрьме. Единственное, чего не хватало для полного сходства, — это сырость, которой тут не было. Зато все остальное точно по списку — темнота, теснота, низкие потолки, жесткие нары и маленький иллюминатор вместо зарешеченного окошка.

— Вполне сносные условия, — заявил Азим, занимая лежачее место рядом с иллюминатором. — Доводилось мне бывать в местах и похуже этого.

— Рад бы сказать, что мне тоже доводилось, но это было бы слишком наглое вранье, — сказал я. — Как думаешь, для чего мы им понадобились?

— Вообще-то хочу напомнить, что понадобился им ты. Меня они захватили просто для компании.

— И зачем я им понадобился?

— Ну ты же теперь политически значимая фигура, — хмыкнул Азим. — Названый сын калифа как-никак. Они же не знают, что скорее никак, чем как.

— А что они сделают, когда узнают, что никакой ценности для Асада я не представляю?

— Откуда мне знать? — сказал Азим. — Хотя… я слышал, что среди скаари процветает культ людоедства. Особые гурманы предпочитают есть людей сырыми. И живыми.

— Не смешно.

— Они Чужие, — сказал Азим. — У них свои представления о чувстве юмора.

Залившее зал слабое серебристое свечение, которое в нормальных условиях можно было бы назвать только полумраком, показалось мне ярче дневного света после нескольких месяцев полной темноты. Я зажмурился, привыкая к свету… Черт побери, такими темпами и ослепнуть недолго.