Книга Кто заставил Гитлера напасть на Сталина. Роковая ошибка Гитлера - Николай Стариков

И расплата не заставила себя ждать. 9 октября 1934 года Барту был «случайно» убит при покушении хорватского террориста на югославского короля Александра во время визита последнего во Францию. В некоторых исследованиях вы можете прочитать, что он пал жертвой операции германской разведки под названием «Тевтонский меч». Так-то оно так. Но задайте себе вопрос: зачем немцам убивать Луи Барту, если любой здравомыслящий французский министр будет поступать так же, как он?

Обеспечивать безопасность Франции и душить германскую агрессию в зародыше – святая обязанность каждого патриота этой страны. Случись, не дай бог, убийство главы французского МИДа в наши дни – и что, завтра Франция вступит в союз с Ираном или Северной Кореей? Какая разведка станет отстреливать одного за другим всех министров иностранных дел Франции в надежде, что в Париже рано или поздно найдется предатель, готовый продать свою родину? Не может же германская разведка истреблять в высших эшелонах французской власти всех, кто болеет за свою страну!

Убивать Барту имело смысл лишь в одном случае: если немцы точно знали, что за его смертью последует всеобщая сдача Францией своих позиций, и что этому мешает один он! А такие «знания» германскому руководству могли дать только тайные контакты с британским и французским правительством.

На подобные мысли наводят и весьма подозрительные обстоятельства убийства. Было объявлено, что будут приняты особые меры предосторожности, а между тем обещанного эскорта мобильных гвардейцев не было. Да и сам кортеж двигался со скоростью неторопливого пешехода. Потом, когда машина поравнялась со зданием Марсельской биржи, раздался резкий свист. Из толпы выбежал человек и, прорвавшись (!) сквозь цепь охраны, беспрепятственно вскочил на подножку машины. Затем неизвестный сделал несколько выстрелов: король был убит наповал, Барту смертельно ранен[214]. Сразу после его смерти новый министр иностранных дел Пьер Лаваль «стал готовиться к прочной франко-германской договоренности»[215].

Можно ли было остановить Гитлера? Можно. Для этого французское и британское правительства должны были заблокировать проведение референдума в Сааре. Германия возражать не могла: у нее не было ни танков, ни самолетов, ни солдат. Но все, наоборот, активно подыгрывали Гитлеру. А ведь это был очень важный, первый успех нацистов. После него триумфы пойдут косяком. Не хочется перегружать книгу подробностями политических интриг тех дней, иначе она будет целиком посвящена неблаговидной и «странной» политической линии Франции и Великобритании. Читатель может взять абсолютно любую книгу, посвященную этому периоду истории, и убедиться в этом самостоятельно.

Мы же только отметим очевидный факт: Адольф Гитлер был «гениальным политиком» до тех пор, пока его западные партнеры играли с ним в поддавки, лишь для вида хмуря брови и делая громкие заявления[216].

Реакцией Запада на объявление Гитлером всеобщей воинской обязанности стали «протест»[217]Англии и «настойчивый протест»[218]Франции. Никаких реальных политических шагов не последовало. Впрочем, если быть точными, последовали и шаги. В Берлин к Гитлеру прилетела английская делегация во главе с Джоном Саймоном в сопровождении лорда Энтони Идена. Уже сам визит таких серьезных джентльменов говорил о серьезном намерении англичан «решить дело миром». Поначалу «озабоченная» английская делегация обменялась дружескими улыбками и рукопожатиями с Адольфом Гитлером. Переводивший фюреру Пауль Шмидт в своих мемуарах особо отмечает отсутствие озабоченности на лицах приехавших бриттов. Далее последовали дружелюбные переговоры.

Особенно любопытно одно свидетельство П. Шмидта о мнимых страхах англичан. Когда британцы спросили Гитлера, какова же мощь немецких люфтваффе, фюрер, не моргнув глазом, соврал, что она такая же, как у британских ВВС. «Оба англичанина, судя по их виду, относятся с удивлением, а также со скептицизмом к заявлению Гитлера, – пишет переводчик Гитлера и далее продолжает. – Это впечатление впоследствии подтвердил лорд Лондондерри, британский министр военно-воздушных сил, при разговорах которого с Герингом я почти всегда присутствовал в качестве переводчика». Вот так.

Англичане не верят, что у Гитлера есть воздушный флот, сопоставимый с их собственным, и тут же начинают его ужасно «бояться», разрешая вооружаться дальше быстрыми темпами[219].

18 июня 1935 года в Лондоне «чрезвычайный и полномочный посол Германии» Иоахим фон Риббентроп подписал с министром иностранных дел Великобритании Сэмюэлем Хором[220]англо-германский морской договор, согласно которому Германия теперь могла легально строить боевые корабли при условии, что «мощь германского флота составляла 35 % в отношении к совокупной морской мощи Британской империи». Версальским договором Германии запрещалось иметь подводные лодки. Теперь немцы получали право строить подводные лодки в размере до 45 % тоннажа подводного флота Великобритании. В случае, если Германия пожелает превысить данный предел, она была должна информировать о своем решении британское правительство. Получалась весьма пикантная ситуация, когда окончательное разрешение на строительство новых германских субмарин немцы получали не в Берлине, а в Лондоне!

Чувствуя такое попустительство, Гитлер начинал вести себя все более нагло, а окружавшие фюрера «ганфштенгли» уверяли, что и дальнейшие его шаги будут абсолютно безнаказанными. 7 марта 1936 года он ввел немецкие войска в демилитаризованную Рейнскую область. Ни одна держава не имела права держать в этой еще одной отторгнутой от Германии области свои войска, что создавало буфер между Францией и Германией. И вот Гитлер нагло нарушил международные договоренности.

«Мы были уверены – бумажная война почти наверняка приведет к настоящей войне. Мой друг из министерства иностранных дел выразил мнение, которого придерживались многие в нашем департаменте: „Если Франция хоть немного дорожит своей безопасностью, она должна сейчас же войти в Рейнскую область“»[221].