Книга Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского - Алексей Щербаков

Так, один из революционеров, Александр Кремер,

«приехал в Швейцарию из Вильно с представителем литовских социал-демократов. Во время первой встречи Георгий Валентинович вдруг вспомнил о его брошюре „Об агитации“ и, не давая сказать ни слова, стал нещадно ругать и брошюру, и автора».

(В. Логинов)

Представьте себя на месте этого человека. Какое отношение у вас будет к собеседнику?

«…Г. В. проявлял абсолютную нетерпимость, неспособность и нежелание вникать в чужие аргументы… Самые отдаленные намеки на то, что и он впал в крайности (например, мой намек на опубликование частных писем и на неосторожность этого приема), приводили Г. В. прямо в отчаянное возбуждение…»

(В. И. Ленин, тогда ещё Ульянов)

Еще интереснее было отношение Плеханова к Бунду – еврейской социал-демократической организации, входившей в РСДРП и, что самое главное, представлявшей весьма серьезную силу в «черте оседлости» (то есть в западных губерниях).

Плеханов

«проявляет феноменальную нетерпимость, объявляя его прямо не социал-демократической организацией, а просто эксплуататорской, эксплуатирующей русских, говоря, что наша цель – вышибить этот Бунд из партии, что евреи сплошь шовинисты и националисты, что русская партия должна быть русской, а не давать себя „в пленение“ „колену гадову“ и пр. Никакие наши возражения против этих неприличных речей ни к чему не привели, и Г. В. остался всецело на своем, говоря, что у нас просто недостает знаний еврейства, жизненного опыта в ведении дел с евреями».

(В. И. Ленин)

Бундовцы были, конечно, теми ещё ребятами – чрезвычайно склочными и к месту и не к месту педалировавшими «еврейский вопрос». Но забастовки-то они устраивали вполне успешно. Так что ссориться с ними с точки зрения политики было глупо.

С созданием газеты тоже было непросто. «Теперь Плеханов, одобряя идею издания марксистских органов, претендовал на особое, привилегированное положение в редакции, фактически требуя редакторского единоначалия. Переговоры протекали очень бурно и едва не кончились полным разрывом. Был момент, когда Ульянов и Потресов чуть было не отказались от совместной работы с Плехановым. „Как чуть не потухла «Искра»?“ – так назвал Ульянов свою запись об этом совещании, адресованную

Н. К. Крупской, в которой он излил свою боль: „Быть пешками в руках этого человека мы не хотим; товарищеских отношений он не допускает, не понимает…“ Это была настоящая драма, целый разрыв с тем, с чем носился, как с любимым детищем, долгие годы, с чем неразрывно связывал всю свою жизненную работу. Стороны с большим трудом пришли к согласию. В редакцию „Искры“ вошли представители социал-демократических организаций России

(В. И. Ульянов, Ю. О. Мартов и А. Н. Потресов) и члены группы „Освобождение труда“ (Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод и В. И. Засулич), причем Плеханову предоставлялось два голоса.

Переговоры дались Ульянову нелегко. „В эти дни, – рассказывал Потресов, – он перестал есть, спать, осунулся, пожелтел, даже почернел“. Немедленно после совещания Ульянов выехал в Мюнхен, где обосновалась редакция „Искры“. Здесь он первое время жил без прописки под фамилией Мейер на квартире германского социал-демократа Ритмейера, державшего пивную.

„Комнатешка у Владимира Ильича была плохонькая, – вспоминает Н. К. Крупская, – жил он на холостяцкую ногу, обедал у какой-то немки… Утром и вечером пил чай из жестяной кружки, которую сам тщательно мыл и вешал на гвоздь около крана“. В Мюнхене же остановились Потресов и Засулич, а весной 1901 г. приехали Мартов и Крупская, которая стала секретарем редакции. Плеханов и Аксельрод остались в Швейцарии, связь с ними поддерживалась перепиской и редкими совещаниями редакции».

(В. Измозик, Б. Старков, Б. Павлов, С. Рудник)

Наконец, 11 декабря 1900 года в Лейпциге вышел первый номер газеты «Искра».

«Выход газеты 11 (24) декабря 1900 года стал праздником для всех „искровцев“. Три статьи Ульянова, две – Мартова, статьи Аксельрода, Раковского, обширная хроника рабочей жизни и освободительного движения… После года напряженной работы, собирания сил, средств, опасных разъездов по России, арестов многих соратников и коллег – дело было сделано. Со временем это событие войдет и в историю страны. Но пока…»

(В. Логинов)

Затем редакция переместилась в Мюнхен, а с июня 1902 года обосновалась в Лондоне. Главным публицистом в газете являлся Ю. О. Мартов. Обильно печатался и Ульянов, именно в «Искре» он начал некоторые свои материалы подписывать своим псевдонимом, вошедшим в историю.

Но главным в газете были именно обширные «сообщения с мест». Долгая и нудная возня вокруг издательства не помешала Мартову и Ленину (уж будем называть его так) создать разветвленную корреспондентскую сеть. До II съезда партии, то есть до середины 1903 года, в газете было помещено более 500 заметок рабочих корреспондентов. Причем слали не только заметки, но и довольно подробные материалы, освещавшие положение дел на местах.

Однако сразу же начались проблемы. Финансовые. После выхода первого номера «Искры» стало очевидным, что для ее дальнейшего выпуска не хватает, во-первых, денег, а во-вторых, «политических» материалов. Дело в том, что по социал-демократическим каналам шла корреспонденция, касавшаяся в основном рабочего и социалистического движения.

В самом деле, корреспондентская сеть требовала изрядных финансовых вливаний. Хотя бы для переправки материалов и транспортировки тиража. Да и многие корреспонденты являлись профессиональными революционерами. К примеру, Иван Бабушкин, в прошлом высококвалифицированный слесарь, автор многочисленных серьезных материалов из Орехово-Зуева. Платили нелегалам немного – 15 рублей в месяц. (Тот же Бабушкин, когда работал на Невском заводе, зарабатывал до 100 рублей.) Но тем не менее… Да и самим редакторам надо было что-то кушать. Вопреки со временным мифам, искровцы отнюдь не шиковали. Но тем не менее…

И деньги нашлись. А вот откуда они взялись? О «масонском следе» говорить не имеет смысла, поскольку никаких подтверждений этому нет. Тем более что никто из присяжных борцов с масонами не может ответить: а какие именно масоны финансировали русское революционное движение? Дело в том, что различные масонские ложи придерживались очень разных, часто диаметрально противоположных взглядов. Никакого единого масонского центра не существовало никогда!

Другой вариант – «заклятые друзья» России, прежде всего Великобритания. Сказать, что в то время отношения между двумя странами были плохими, значит не сказать ничего. Они были – хуже некуда. Тем более что Англия и во время русско-японской войны финансировала российскую оппозицию. Но в основном – либералов. Но тут тоже не существует никаких внятных свидетельств.

Зато есть очень интересные сведения ещё об одном источнике. Генерал А. Спиридович, опытнейший сыскарь, впоследствии – генерал и начальник охраны Николая II утверждал, что деньги пришли откуда-то из самой верхушки российской администрации.

«Слухи о том, что деньги даны кем-то из служилого сословия, породили сплетню, что их дал Витте, будущий граф. И многие тому верили, так как Витте уже и тогда считали способным на разные эксперименты».