Книга Половина любви - Галина Врублевская

— Полученная гексограмма обещает испытания участникам действа. Предоставьте всему идти своим чередом. И судьба вознаградит вас. Вы должны постоянно учиться у жизни.

Татьяна захлопнула книжечку и спокойно посмотрела на Шурика. Тот сжал губы и задумался. Потом нерешительно спросил:

— И что из этого следует?

— Разве тебе не ясно? — удивилась Татьяна. — Нам не следует покупать акций. Жизненные волнения замутят наше биополе. А я могу лишиться своих способностей. Но Игорю предложи купить акции. В итоге он окажется в прибыли, а треволнения бизнесменам не страшны.

— Ну и черт с ними, с этими акциями. — Шурик обрадовался, что очередные хлопоты обойдут его стороной. — Может, Танюша, дернем по рюмашке, в честь замечательной «И-Цзын»?

Едва Шурик произнес последние слова, как на него напала неудержимая икота. Он сразу вспомнил, что с его согласия Татьяна закодировала его на эту напасть, чтобы отучить от выпивки. Желание выпить сразу пропало. Татьяна с укором посмотрела на жениха и направила в его сторону вытянутые пальцы.

Шурик втянул голову в плечи, будто защищаясь от колющих излучений ее рук. Продолжая икать, он скороговоркой проговорил: «Шучу, — шучу. Горячего чайку». После этих слов (также входящих в программу излечения) Шурик перестал икать. Татьяна отвернулась. Он понял, что обидел дорогую ему женщину. И как это его опять занесло! Не умея просить прощения, он встал из-за стола и направился на кухню продолжать ремонт.

Работа продолжалась до позднего вечера. Пока мылись в ванной, снова пили чай, наступила ночь.

Татьяна выключила свет. Теперь комната освещалась лишь голубоватым светом уличного фонаря.

Татьяна, уже одетая в длинную полупрозрачную ночную сорочку, казалась в этой полутьме привидением, вызванным ее же заклинаниями. Сходство с призраком придавали ей и распущенные длинные волосы. Причудливые завитки колыхались на ее груди и полуобнаженных плечах.

Татьяна взбила подушку, откинула одеяло, заправленное в цветистый пододеяльник, и подошла к Шурику. Тот уже снял брюки и рубашку и стоял в нерешительности, долговязый и худой, в сатиновых полосатых трусах. Он не знал, то ли прошмыгнуть к стенке, то ли пропустить Татьяну, а самому примоститься с краю.

— Ну что, глупенький, встал?

Татьяна подошла к Шурику, обняла его, прижала к себе и, будто в танце, сделала шаг и два по направлению к кровати. Несмотря на зрелый возраст, Татьяна не имела опыта обращения с мужчиной. Они казались ей грубыми и бесцеремонными. Далекое приключение ее юности почти успело забыться, к тому же тогда ее роль была пассивна. Но сейчас ей пришлось брать инициативу на себя. Шурик недавно признался ей, что он — девственник. И в прошлую ночь, когда они остались наедине, он так и не сумел стать мужчиной. Но сегодня Татьяна решила во что бы то ни стало добиться победы.

— Мысли покидают тебя, руки-ноги становятся тяжелыми, — усыпляющим, монотонным голосом говорила Татьяна, как будто вела сеанс аутотренинга.

Шурик послушно погружался в обволакивающий, с придыханием, шепот Татьяны. По животу его скользили не руки ее, мягкие и нежные, — теплая морская волна накрывала его, увлекая в свою пучину. В какой-то момент Татьяна оказалась под ним. Он не заметил, когда она сняла сорочку и когда соскользнули его трусы. Он не чувствовал своего тела. Он ощущал лишь нежную, бархатистую кожу под собой и маленький мохнатый островок, сквозь дебри которого проталкивалось его копье.

Копье, ставшее неожиданно твердым и сильным.

Потом судорожная молния всколыхнула его тело, завела в неутомимом ритме и бросила наземь в странном изнеможении. Спустя секунды он устало откинулся на спину, казалось забыв о Татьяне.

— Получилось, миленький, — прошептала Татьяна и поцеловала своего жениха в мокрое от пота плечо.

Она, из-за кратковременности всего происшедшего, не успела ощутить того блаженства, которое испытал Шурик. Но при этом тоже была счастлива: начало их совместной супружеской жизни положено.

* * *

Акционирование института «Магнит» проходило быстро, неряшливо, странно и несправедливо, как, впрочем, и весь процесс приватизации государственной собственности. Кто-то оказался в нужном месте и при власти, у кого-то горели от инфляции заработанные или наворованные деньги, кто-то проявил себя умелым игроком, просчитывая ходы вперед. Собственность фабрик, заводов, институтов дробилась на шарики, по числу работающих. Эти шарики, как ртутные капли, тотчас сливались в небольшие лужицы и необъятные конгломераты. Быстрота преобразований была ошеломляющей. Но все процедуры приватизации тщательно подгонялись под существующие законы.

Покупатели акций неукоснительно регистрировали свои права в реестрах акционеров. Бесконечные таблицы в компьютерах подтверждали их долю собственности в предприятии.

Игорь не связывал с приобретением акций каких-то надежд на бешеные проценты прибыли, на выгодные дивиденды. Однако расхожая поговорка финансистов «Не класть яйца в одну корзину» заставляла его подумать о том, как уберечь свои доходы от инфляции. Поэтому, поразмыслив над предложением Шурика, он решил приобрести часть акций института. Сотрудники охотно продавали их «своему капиталисту», надеясь, что он, став во главе нового АО, не забудет и их интересы.

Игорь усмехался над их надеждами. Не потому, что собирался обмануть бывших коллег. Просто он был не столь богат, как им казалось. Да, он ездил на джипе и основал частное издательство. Но те, в чьи руки сейчас переходила экономическая власть, имели и власть политическую. От нее Игорь был очень далек. Однако и пятипроцентный пакет акций, приобретенный Игорем, давал ему право голоса на собрании акционеров. Этот голос не был решающим. Он лишь позволял Игорю чувствовать свою сопричастность к большому бизнесу.

Шел 1994 год.

3

До отъезда в Лондон оставалось все меньше времени. Елена поехала к матери. Надо было обеспечить ее продуктами, а также договориться с соседкой, чтобы та, за время ее отсутствия, иногда заглядывала к Галине Ивановне.

Мать не выказала заметной радости при виде Елены. Она металась по комнате, переставляла с места на место статуэтки на старом комоде, вытирала пыль с зеркала, поправляла на кровати подушки. Включенный телевизор добавлял шума в ее суетливые движения. Елена обняла Галину Ивановну за округлые старушечьи плечи и почти насильно усадила на диван:

— Мама, отдохни. Я все сама сделаю. Давай лучше поговорим. Я должна уехать на неделю…

— Тихо, тихо, — перебила ее Галина Ивановна, — смотри, он опять ко мне пришел. Здравствуйте, Антон Павлович. — Галина Ивановна улыбнулась лицу на телевизионном экране и вновь повернулась к дочери:

— Не узнаешь? Чехов Антон Павлович! Он теперь часто ко мне в гости заглядывает. Так что все в комнате должно быть в идеальном порядке.

Елена взглянула на экран телевизора. Там выступал известный депутат Думы. В его лице действительно было некоторое сходство с классиком.