Книга Подлец - Вадим Новосадов

Он налил в три рюмки стоявший на столе французский коньяк из тёмной бутылки. Сергей некоторое время так и стоял в нерешительности, ощущая двусмысленность своего положения: он не мог уйти, но и, оставаясь, терял эффект от своего порыва оставить их. Если уходить, - так уходить.

Он сел в кресло, но не расслабляясь и не опираясь полностью на спинку. Они одержали первую победу над ним. Коньяк Сергей не стал пить.

- В общем, дело обстоит так, - продолжил Вепрь, закурив новую сигарету после опрокинутой рюмки, - Хочешь жить в безопасности – дружи с нами. Но дружба должна быть взаимной. Сами по себе деньги нас не интересуют. Мы можем взять тебя в партнёры, а когда ты будешь наш человек, то тебя уже никто не посмеет тронуть, иначе придётся иметь дело с нами, - Кабанов. Вернув инициативу встречи себе, обрёл снисходительно насмешливый тон.

- Мне не нужна репутация вашего человека, а моей фирме – репутация подкриминальной. От этого пострадает бизнес, а соответственно мои и ваши интересы, раз уж вы так хотите иметь дело со мной. Меня заботит безопасность и в этом смысле, - не желая сразу проявлять уступчивость, Сергей пытался сделать это как можно мягче.

- Я что, ослышался? Какой криминал? Где ты видишь здесь криминал? Ну ты даёшь, браток! Криминал – это ты. А вот мы-то как раз и должны бояться испачкать свою репутацию, а не наоборот. – Попытка прикрыть гибкостью слабость позиции раздражала Вепря, он не терпел пререканий и успокаивался только при виде капитулировавшего противника. – Люди, которые работают на меня, даже на учёте в милиции не состоят. Короче, базар мне этот надоел. Ты передаёшь моим людям долю акций и вводишь их в совет директоров. И дело с концом.

- Какую долю?

- Какую – я тебе скажу позже. Это особый разговор. Я хочу сперва знать истинное финансовое состояние твоей фирмы. Думаю, процентов тридцать, - Кабанов бросил на Сергея холодный взгляд, ставивший точку в их встрече.

Спорить было бесполезно. «Стрелка» закончилась с принуждённым дружелюбием, они отметили заключение сделки, выпив по рюмке коньяку, и разъехались.

Сергей не возвращался в тот день в офис, а отправился сразу домой. Ему очень хотелось выпить ещё и поразмыслить над неожиданно сложившимися обстоятельствами. Но сколько бы он ни выпивал отменного французского коньяка, которым он так заразился на встрече с бандитами, что купил его по дороге, а обнадёживающего просветления в душе ничуть не бывало. Напротив, всё заволокло свинцовыми тучами, появилась тяжесть, как перед грозой, лихость и обжигающая досада. Его жизнь представлялась ему замкнутым лабиринтом с одними ловушками, выбираться из которых становилось равнозначно тому, что избавляешься от одного несчастья ради того, чтобы тебя подстерегло другое.

- Может, следовало бы на этот раз не идти в кабалу к бандитам, чтобы не повторять круг ада? А там – будь что будет.

«Лучше ужасный конец, чем ужас без конца», - повторялся в его голове рождённый лихолетьем современности афоризм и точно выражавший его сегодняшнее настроение. Однако к позднему вечеру его воля устала протестовать, она обмякла, как пластилин от тепла, и, видно, не в последнюю очередь под воздействием коньяка, который пился с приятностью мёда и незаметно погрузил его на самое дно безразличия. Под конец у него задержалась только одна мысль, утверждавшая, что в критические дни всё же не мешает надраться до чёртиков, а иначе как заглянуть в самый тёмный и глубокий острог своего сознания и услышать голос самого томительного желания, очищенного от шумов эгоизма и уязвлённой гордыни. Сейчас этот голос вопил, что он не жаждет иметь никаких желаний. А лишь бесстрастно подчинится жизненной необходимости. И первой такой необходимостью было добраться до ближайшего ложа – кожаного дивана и замертво завалиться на него, дабы предаться целительному сну.

На следующий день вечером, когда Сергей уже вернулся с работы, запищал сотовый телефон. Он узнал сиплый голос Вепря.

- Слушай, что там с Кругловым? – он имел в виду шефа службы безопасности фирмы Сергея, который с этого дня был уже не у дул.

- Не беспокойся, я с ним договорюсь.

- Ну добро. А то только свистни, ежели чего, - весело отозвался новый опекун.

Сергей предложил Круглову перейти на работу в один из филиалов его компании, чтобы не обидеть, и плюс круглую единовременную сумму. Сменить его должны были люди Кабанова. Телохранителей Сергей нанял из сторонней организации, не доверяя ни Круглову, который мог бы отомстить, ни тем более Вепрю, у которого мотивы устранить владельца преуспевающего предприятия были куда серьёзнее.

Через пару дней Сергей узнал, что Круглов исчез. Прошло две недели, но о нём не было ни слуху ни духу. Потом до Сергея дошло, что братва Вепря убрала его, несмотря на то, что тот пошёл на мировую. Труп его скорее всего вряд ли нашли. Сергей с ужасом осознал, к какому свирепому и коварному зверю он попался в лапы на этот раз и вряд ли сможет вырваться.

Но эти убийством история не закончилась. Его злосчастная судьба продолжала оставлять кровавый шлейф.

Однажды он был потрясён известием об убийстве вдовы Базанова и его брата. Через некоторое время список жертв пополнился родственниками убитых ранее сподвижников этого крестного отца. В мировой прессе раздували неслыханный скандал вокруг этой череды убийств, происходивших в разных концах света – в Греции, Германии, Америке, - при загадочных обстоятельствах и с какой-то непостижимой, дьявольской расчётливостью. Отечественная пресса, с уставшим равнодушием реагирующая на убийства, ставшие обычным делом за последние десятилетия, обрела новое дыхание, упиваясь подробностями этих завораживающих преступлений и обкатывая множество версий, которые. Надо признаться, часто попадали в самую точку. А уж о зарубежной прессе и говорить нечего – там подняли забытую на время истерию по поводу криминальной угрозы русских, как всегда, ловко изгаляясь в злом высокомерии к беспомощно затравленной бедами и лихостью стране, которая, кажется, кроме презрения, недоверия и страха, ничего в мировом общественном мнении не вызывала.

Чаще всего упоминались имена Кабанова и Щеглова, причём последнего навсегда припаяли к мафии. Навешанный на Сергея ярлык мафиози приводил его в бешенство и одновременно ужасал. Неужели все эти маниакально совершённые убийства имели своей целью лишь обезопасить его жизнь? Эта кровавая игра вокруг него была как кошмарное наваждение, от которого нельзя было проснуться. Именно так, наверное, выглядела навязчивая дружба сатаны: он приносит тебе жертвы, а потом предъявляет соответствующий счёт за пролитую кровь.

Тем временем братва контролировала каждый его шаг, пыталась влезть в его мысли и настроение, принуждая соблюдать свои ритуалы: например, он должен был ходить на их еженедельные вечеринки, где ни от одного пустякового вопроса нельзя было уйти, где за панибратской атмосферой таилась подозрительность; фальшивая интонация или уклончивый ответ вызывали опасное недоверие. Распрощаться с головой здесь можно было по пустяковой с виду причине: недостаточная лояльность боссу, даже неосторожное слово, нарушающее неписаные правила бандитской субординации. Поэтому все старались выразить подобострастие Вепрю, боялись слукавить даже в мелочах, чтобы не вызвать и тени подозрения в неверности, - уже одно это могло стать приговором, о котором жертва порой даже не успевала узнать. Человек просто исчезал, и о нём даже не вспоминала, но после каждого такого случая невидимый магнетизм ужаса усиливался до какой-то извращённой формы, каждый бодрился, и невозможно было определить, от радости ли, что его миновала на этот раз такая участь, или от опасения выдать страх. Неуверенность и проявление страха здесь тоже карались.