Книга Игра - Лаура Паркер

Видя, что Рэн не реагирует на ее слова и продолжает тасовать карты, Гвендолин вырвала у него колоду. Рэндольф улыбнулся л поднял вверх руки в знак капитуляции.

— Хорошо! Больше никаких карт! Тем более что мне уже пора.

— Пора?

Одарив Рэна обворожительной улыбкой, Гвендолин развязала голубые ленты, удерживающие платье под грудью. Но даже это не вывело Рэндольфа из мрачного расположения духа. Лотта ушла от него… Все напоминало ему об этом прискорбном факте.

Не желая сдаваться, Гвендолин положила ногу на ногу, как бы случайно обнажив стройные бедра и пастельного цвета подвязки с вышитыми бордовыми розочками.

Однако тем самым она еще раз напомнила Рэну о жене. О том, как Шарлотта наконец позволила ему раздеть себя, чему в первые после свадьбы дни решительно противилась.

Рэндольф невольно улыбнулся.

Ободренная этой улыбкой, Гвендолин принялась кокетливо играть локонами своих волос, ниспадавших до самой талии. Ведь Рэн в свое время положил на нее глаз именно из-за роскошных волос! Но сейчас он вспомнил другие волосы, каштановые локоны которых обрамляли очаровательное женское лицо, отмеченное к тому же и печатью недюжинного ума.

Желание, вспыхнувшее в глазах Рэна, еще больше воспламенило Гвендолин. Она чуть приподнялась и пробежалась кончиками пальцев по своей высокой и сильной груди.

— Я прихожу в отчаяние от одной только мысли, что вы можете не получить выигрыш, — театрально вздохнула Гвендолин.

Ее палец на мгновение остановился, потом очертил маленький кружок па коже и как бы случайно задел последнюю ленту, на которой держалось платье. Лепта тут же развязалась, и Гвендолин оказалась почти раздетой.

— Вы уверены, что мне нечего предложить вам в счет уплаты долга?

Улыбка, которой сопровождались эти слова, могла бы воспламенить любого сорокалетнего мужчину, а потому Рэндольф почувствовал, как его мужская плоть все более и более выходит из повиновения. Впрочем, начало тому было положено несколько минут назад воспоминаниями о Лотте…

Все же он стал с возрастающим интересом следить за тем, как миниатюрные пальчики Гвендолин порхают по ее телу. Она явно намекала, что и ему может быть позволено делать то же самое. Однако в его мыслях и ощущениях по-прежнему царила жена, которую он не так уж давно сам обучал подобного рода любовным играм.

Но случилось вот это… Случилось неожиданно… Он… он потерял Лотту… Потерял… И теперь понял, что не может забыть ее. Что тоскует по ней. Что она ему необходима.

Рэндольф встал. Сейчас он пойдет домой и вернет Шарлотту… Вернет, чего бы это ему ни стоило…

— Что вы делаете? — словно издалека донесся до него голос Гвендолин.

— Собираюсь уходить.

Рэндольф был настолько занят своими мыслями, что даже не поцеловал Гвендолин, а просто направился к выходу.

— В следующий раз, — мрачно сказал он, надевая плащ. Она спустила ноги с дивана так быстро, что даже забыла запахнуть платье.

— Я чем-то не угодила тебе? — Гвендолин смотрела на Рэна, выпятив нижнюю губку, что делало ее еще более соблазнительной. — Обещаю, что непременно исправлюсь!

Рэн смотрел на ее обнаженное тело и удивлялся полному отсутствию в себе каких-либо эмоций. Ничто, никакая искусная любовная игра не могла разбудить в нем желания, на которое так надеялась Гвендолин. Он хотел Лотту… И только ее одну…

— Простите меня, Гвендолин! — сказал Рэндольф, потупив взгляд.

Он повернулся и закрыл за собой дверь за долю секунды до того, как о нее ударилась ночная туфелька, с яростью брошенная ему вслед.

Часом позже Рэн сидел за столом в темной библиотеке своего дома. Перед ним стоял бокал отменного портвейна. Придя домой, он не стал поддерживать огонь в камине, а потому в комнате было мрачно и холодно. Правда, это полностью соответствовало настроению Рэна. К тому же могло несколько охладить желание, не вовремя взыгравшее в нем при виде Гвендолин и заставившее его позорно сбежать от этой женщины, приведя ее в бешенство.

На следующее утро Рэн намеревался отправиться в Бат, а потому приказал лакею разбудить его на рассвете и приготовиться к отъезду.

Только Шарлотте могло прийти в голову сообщить по секрету мажордому о своем намерении убежать из дома, наказав ПРИ этом ничего не говорить хозяину. Весь юмор этого поступка заключался в том, что самым преданным слугой лорда был именно мажордом…

Губы Рэндольфа насмешливо скривились при воспоминании о том, как мажордом рассказывал ему о бегстве супруги.

Итак, Лотта сбежала! Для него это не было неожиданностью после их скандального ночного объяснения. Что ж, наверное, теперь им обоим и впрямь полезно было бы успокоиться, пожив какое-то время врозь. Может быть, оказавшись в чужом, незнакомом городе, где Лотте к тому же придется постоянно прятаться от знакомых, которые могут рассказать мужу о месте пребывания законной супруги, она многое обдумает и решит вернуться. Конечно, он не бросится к ней сломя голову, как покорный теленок. Он дорожит своей репутацией в обществе, положением главы семьи и хозяина дома. Он должен оставаться непререкаемым авторитетом для слуг. А о каком уважении может идти речь, если господин не в состоянии справиться даже с собственной женой? Но и это еще не все! У них с Шарлоттой могут быть дети. Должны быть! И как будет выглядеть отец в их глазах?

Жаль, что первая беременность Лотты была неудачной. Но ведь это можно поправить! Уже в самом ближайшем будущем у них может появиться наследник или наследница…

Рэндольф с удовлетворенной улыбкой полнее ко рту бокал портвейна. Но выпить так и не успел…

По притихшему дому разнесся резкий звук висевшего над входной дверью колокольчика. Рэн удивленно приподнял бровь, но с кресла не поднялся.

Он медленно допил бокал. Тут же раздайся легкий стук в дверь.

— Войдите.

На пороге вырос мажордом в вязаной шапочке и ночной рубашке.

— Извините, милорд, но пришел какой-го человек, утверждающий, что вы непременно захотите его принять, несмотря на столь поздний час.

Рэн резко подался вперед:

— Уиллоус?

— Да, милорд, он назвался именно так.

— Просите его сейчас же ко мне!

Не прошло и двух минут, как появился Уиллоус в сопровождении полусонного мажордома. Он был низенького роста, крепко сложен и носил недорогой волосяной парик, обрамляющий широкое румяное лицо. С первого взгляда вошедшего можно было принять за торговца, портного, галантерейщика или мелкого коммерсанта. Но подобное впечатление было обманчивым. Выразительный взгляд темных, живых, постоянно бегающих глаз выдавал в мистере Уиллоусе служителя совсем другой профессии. Он посвятил себя ремеслу наблюдения, слежки и сбора всякого рода информации о скандальных событиях и отдельных лицах. Другими словами, мистер Уиллоус шпионил за женами по поручению их мужей, за мужьями — по заданию их жен, собирал слухи и сплетни, чтобы затем выгодно продать.