Книга Иллюзия любви. Сломанные крылья - Ольга Дремова

— Когда придёт время, с Господом Богом я как-нибудь сумею разобраться без твоего посредничества, — оскорблённо проговорил он и повесил трубку.

* * *

— Эх, Катя-Катеринка, ягодка-малинка! — хлопнув дверью подъезда, Леонид поёжился от пронзительного ледяного ветра, швырнувшего в его лицо мелкую стружку острых, как иголочки, снежинок, и поднял каракулевый воротник зимнего пальто. — Да, не май месяц!

Достав из кармана толстые кожаные перчатки, подбитые белой овчиной, Тополь надел их и, почувствовав, как его пальцы погрузились в густой тёплый мех, ощутил непередаваемое волшебное чувство удовольствия от заботы о себе любимом. Траты как таковые Тополя раздражали безмерно.

Расставаясь с деньгами, он испытывал настолько резкое чувство дискомфорта, что болезненное ощущение от потери приводило его к недомоганию, выражавшемуся в излишней раздражительности и хандре. Но если расходы предназначались непосредственно для удовлетворения его потребностей, такие затраты не только не портили его настроения, но и, наоборот, резко его повышали.

Расставаться с деньгами Тополь не любил. Разграничивая пространство на своё и чужое, Леонид никогда не оставлял чаевых официантам и жалел о нескольких рублях, выманенных у него из зарплаты никому не нужной профсоюзной организацией завода. Сражаясь за копеечную сдачу у киоска Союзпечати или палатки с мороженым, он не ощущал себя скупердяем, потому что это его личные деньги, отдавать которые он никому не собирался.

Разумное использование средств было у него в крови, и, честно признаться, ничего плохого он в этом не видел. Прежде чем расплатиться по счёту, вложенному ушлым официантом в специально заведённую кожаную книжечку-папку, Тополь придирчиво сравнивал указанное в квиточке, с тем, что стояло перед ним на столе, и частенько эти два списка довольно-таки прилично разнились, причём всегда в сторону увеличения, а не уменьшения требуемой с клиента суммы. Поэтому Леонид с удовольствием исправлял «ошибку».

Что касается свиданий с женщинами, то тут Леонид предпочитал не тратиться совсем, мотивируя для себя подобное решение тем, что любить его должны не за истраченные суммы, а ради него самого. Хотя, если женщина проявляла инициативу подарить ему что-то на память о проведённом совместно вечере, например, дорогую булавку или стильный галстук, он ничего не имел против. Зачем портить человеку настроение, если ему доставляет удовольствие вкладывать деньги в свои приятные эмоции?

Когда же речь заходила о собственном удобстве и удовлетворении своих насущных потребностей, для Тополя не существовало такой вещи, которая была бы слишком дорога. Всё, что он считал для себя необходимым, он покупал легко, без всякого сожаления, не испытывая при этом ни колебаний, ни сомнений.

Прикидывая в уме, во что обойдутся коробочки ассорти для женщин из отдела кадров и бухгалтерии, ему не лень было обойти несколько булочных и магазинов. Сравнивая цены и выбирая конфетки подешевле, он не отказывал себе в удовольствии прихватить с собой в дом бутылку дорогого коньяка, стоившего больше, чем все сладости, вместе взятые, и цена игрушки, предназначенной для него самого, не коробила его так, как осознание ненужной траты по поводу, например, Восьмого марта, придуманного женщинами исключительно ради того, чтобы вытянуть из мужчин последние копейки.

Иногда по необходимости Тополь делал недорогие подарки, но не просто так, а если был полностью уверен, что вложенные им деньги непременно окупятся, причём с лихвой. Если же такой уверенности не наблюдалось, изводить кровно заработанные рубли попусту он не собирался. Правда, в редких случаях хорошо выверенные риски оказывались химерой, и денежки, вложенные в верное предприятие, прогорали без следа, но такие случаи он мог пересчитать по пальцам. Потерять бдительность настолько, чтобы остаться в дураках, Леонид себе не позволял, тщательно улавливая тона и полутона, помогающие выбрать правильное решение.

Вот и сегодня во время разговора с Надеждой он, к счастью, был предельно собран и сконцентрирован, и, если бы не его безукоризненное внимание и организованность, эта история ещё вышла бы ему боком, да ещё каким! Не обрати он внимания на сорвавшееся с её языка имя какого-то Руслана, плакали бы его денежки горючими слезами.

Надо же, нашли дурачка! Тысяча долларов — деньжищи-то какие! Это ж целое состояние! Здорово придумали, голубки, нечего сказать — нажать на отцовские чувства, вытрясти его как грушу и потом над ним же и посмеяться! Да кто ему этот Семён? Чужой мальчик, не более. Больше года назад его вышвырнули за порог, и ни у одного из них — ни у сыночка, ни у мамочки — сердце не дрогнуло! А сейчас, когда им потребовались деньги, они вдруг вспомнили о его существовании: давай, мол, папочка, плати за грехи молодости!

Да если уж на то пошло, моральный ущерб вправе требовать он сам, а не наоборот. Между прочим, Надька сама подала на развод и предложила ему собрать вещи и вытряхнуться из дома, так что в том, что их семейная жизнь не сложилась, виновата она одна, и никак иначе. Надо же, взяла моду приходить к нему раз в пятнадцать лет с протянутой рукой за деньгами, как будто сама нищая! Если уж на то пошло, она не уборщица, а главный бухгалтер, так что могла бы не трясти инженера с оборонки, вымогая обманом последние гроши, а сходить к своему начальству и занять. Ничего, не переломилась бы! Хотя зачем занимать? Это же когда-нибудь придётся возвращать, а тут тряхни получше мужа-дурачка, он расслюнявится, и дело с концом — ни проблем тебе, ни забот, одна благодать!

Возмущённо засопев, Тополь поправил воротник.

Ещё надо бы разобраться, есть ли этот мифический долг вообще. Кто знает, какой стала Надька за те годы, что они живут порознь. Если судить по оказанной ему встрече год назад, обнаглела она прилично, так что с ней ушки надо держать востро, а то как бы чего не вышло. Тысяча долларов! Да за такие деньги можно стать красавцем для любой, даже для самой разборчивой. Да за тысячу зелёных каждая вторая расстелет перед ним красную ковровую дорожку, посадит под иконами и начнёт на него молиться, а эта зараза хочет получить всё даром, да ещё и не стесняется говорить в его присутствии о каком-то там Руслане!

Между прочим, Катьке он нужен будет и без этой проклятой тысячи. Конечно, на сберегательной книжке у него деньги есть, но ни Надьке, ни Катьке, ни кому бы то ни было об этом знать совсем не обязательно. Запас карман не тянет, лежат себе деньги и лежат, капают процентики и пусть капают, и никого это не касается.

— Вот ведь до чего бабы — ушлый народ! — пробурчал себе под нос Тополь. — Только потеряй бдительность — обчистят до нитки, моргнуть не успеешь! Хорош бы я сейчас был, нечего сказать! Это же надо додуматься: состричь бабки с бывшего мужа, чтобы прогулять их с будущим!

Представив ухмыляющуюся Надежду, держащую в руках его кровно выстраданные дензнаки, Тополь зло скрипнул зубами. Нет, нечего даже и сомневаться: если он хочет обрести спокойствие и хоть какую-то стабильность, нужно идти к Катерине. Конечно, она не сахар, но по большому счёту кто из нас сахар? И потом, во всю эту химеру с любовью можно верить по молодости, в старости же о любви можно или вспоминать, или надеяться её когда-нибудь повстречать. Реальна только стабильность, а с Надькой её никогда не будет.