Книга Потомки - Кауи Харт Хеммингс

Четырех парней, стоящих впереди, спрашивают, где у них обувь.

— Нам сказали, что ее нужно будет снять, — говорит один из них. — Так мы пришли без обуви.

— Во дают! — громко произносит Скотти.

Парни оглядываются на нее. У всех на шее висят ожерелья из акульих зубов, у всех плоские и твердые животы. Один держит в руке укулеле[41], на правой ноге у него татуировка, знак какого-то племени. На другом майка с узкими лямками, съехавшая так, что видно почти весь голый бок, черный сосок и густые волосы под мышкой. Я отворачиваюсь от Скотти, делая вид, что она не со мной.

— Обуйтесь, — говорит парням женщина из службы безопасности.

— Зачем? — спрашивает один из них, самый маленький.

Женщина открывает его сумку-холодильник и вытаскивает оттуда рыбину. Рыбина черная, у нее толстые приоткрытые губы и круглый желатиновый глаз. Вид такой, будто она в ужасе. Женщина поднимает ее за хвост, и трое парней гордо взирают на женщину.

— Класс, — говорит Скотти.

Алекс берет ее за рукав, отводит в сторону и что-то ей говорит.

— Неплохая добыча, — замечает Сид, и парни согласно кивают.

К стойке подходит еще один работник службы безопасности и кивает мне, делая знак подойти. У меня багажа немного: бумажник и папка с бумагами. Офицер бегло их просматривает и переходит к девочкам, а я изо всех сил стараюсь выглядеть спокойным. Если бы у меня была бомба, неужели я не запрятал вы ее получше? Офицер бегло просматривает вещи Скотти и, более внимательно, вещи Алекс. И вытаскивает пачку «Мальборо Редз».

Скотти ахает и широко раскрытыми, как у рыбины, глазами смотрит на меня:

— Ты ей всыплешь?

Офицер бросает взгляд на меня, секунду колеблется и протягивает мне сигареты.

Я демонстративно передаю их Алекс.

— Она уже взрослая, — говорю я офицеру, но так, чтобы меня слышала Скотти. — Пусть сама решает, что с ними делать.

Скотти с ужасом наблюдает, как сигареты исчезают у Алекс в сумке. Мы идем к выходу. Я чувствую: что-то изменилось. Алекс идет со мной рядом, Скотти молча тащится сзади.

— Это твои сигареты? — спрашивает Скотти у Сида.

— Нет, — отвечает он и хлопает себя по карману. — Мои здесь.

Скотти сердито смотрит на меня, очевидно ожидая, когда же я сделаю Алекс выговор.

— Расслабься, Скотти, — бросает ей Алекс.

В самолете Скотти молчит, Алекс читает журналы с фотографиями худосочных актрис. Скотти что-то пишет в тетради. Мои дочери сидят по обе стороны от меня, как два крыла. Сид сидит по другую сторону прохода. Я бросаю взгляд в его сторону и вижу, что он внимательно изучает ламинированную карточку с инструкцией по безопасности на борту судна. Стюардесса разносит картонные стаканчики с соком гуайявы. Босые парни каким-то чудом тоже попали на борт; я слышу, как один из них тихонько перебирает струны укулеле. Мне не хочется ни о чем думать. Я чувствую, что необходимо разработать план действий, но мозг сверлит лишь одна мысль: «Найди его».

Скотти что-то сосредоточенно записывает.

Алекс с удрученным видом смотрит в окно. Я слегка подталкиваю ее в бок.

— А если врач ошибся? — спрашивает она. — Вдруг ей станет лучше и она проснется?

— Даже если… — отвечаю я, — даже если она и проснется… — я стараюсь подобрать нужное слово, — то будет абсолютно беспомощной.

— Знаю, — говорит Алекс. — Все понятно.

Я смотрю в окно на остров Кауаи, его острые скалы и изрезанные берега. Я люблю бывать на этом острове. Там двухрядные дороги, однорядные мосты и длинные безлюдные пляжи. Здесь всё и все движутся медленно, и я надеюсь, что сумею подстроиться. Интересно, что он делает сейчас? Ждет своей очереди проехать через мост или беседует с управляющим отелем? Или у него деловой обед, или он загорает на пляже? Интересно, видел ли он меня хоть раз, был ли хоть раз в моей спальне, видел ли мои фотографии на комоде? Скоро его жизнь изменится.

Самолет заходит на посадку, и я заглядываю в тетрадь Скотти, чтобы посмотреть, что она там писала. Я читаю: «Я никогда не буду смеяться над коренными гавайцами. Я никогда не буду смеяться над коренными гавайцами». Этой фразой исписана вся страница. Я смотрю на Алекс и глазами показываю ей на Скотти.

— Что? — спрашивает меня Алекс. — Это я дала ей задание.

Скотти и Сид ждут, когда выдадут наши сумки.

Я спрашиваю у Алекс, что Скотти знает о нашей поездке на Кауаи.

— Я сказала, что мы едем навестить одного маминого друга, — отвечает она.

Я окидываю взглядом аэропорт. Я по-прежнему думаю, что встречу Брайана или хотя бы кого-нибудь из своих знакомых. На Гавайях, куда бы ты ни поехал, непременно встретишь знакомого; на острове затеряться невозможно. Может быть, нам переехать в Арканзас или еще куда подальше?

Ну конечно, так я и думал. «Э, да это Мэтт Кинг!» — раздается рядом голос одного из моих кузенов. Не знаю какого. Я даже не помню, как кого зовут, — они все на одно лицо, как гнедые лошадки. Я оборачиваюсь к нему. Ральф, он же Гудок, — бог знает откуда у него это прозвище. У всех моих кузенов есть прозвища, происхождение которых не знает никто, причем у всех тематика разбойничья или морская. Ральф одет примерно так же, как я: хаки, рубашка фирмы «Рейнс Спунер», резиновые шлепанцы и кейс — кейс, доказывающий всему миру, что мой кузен что-то значит. Не знаю, чем он занимается. Не знаю, чем они вообще все занимаются. Впрочем, должен признать, что, к чести моих кузенов, никого из них не назовешь скрягой, снобом или расфуфыренным дураком. У них одна цель в жизни — жить в свое удовольствие. Они участвуют в гонках на катерах и мотоциклах, занимаются серфингом, греблей, триатлоном, сдают в аренду острова на Таити. При этом кое-кто из этих самых могущественных людей на Гавайях похож на бродягу или на каскадера. Как все-таки эволюционировал наш род! Когда-то наши предки-миссионеры приплыли на Гавайи, чтобы сказать гавайцам, что нужно прикрывать наготу одеждой, упорно работать, а не танцевать хулу. Попутно они вели свой небольшой бизнес, и один за десять тысяч купил остров, другой женился на местной принцессе и унаследовал ее состояние, так что их наследникам работать не нужно. Их наследники разделись до шорт или бикини, играют в пляжный волейбол и снова танцуют хулу.

Ральф хлопает меня по спине. Он широко улыбается и то и дело кивает. Он смотрит на Алекс и, судя по выражению его лица, никак не может вспомнить, как ее зовут. Алекс отходит от нас к Сиду. Я едва ли не силой тяну ее к нам, чтобы не остаться с Ральфом один на один.

— Как ты загорел! — говорю я.

Он улыбается и отвечает:

— Ага.

Я знаю, что он так «загорел» благодаря спрею.