Книга Брак. Дорога во все ненастья - Николай Удальцов

– Не стоит подозревать человека в глупости, когда его глупость очевидна.

– Это не твое дело! – Лена ответила Лике резко, но эти четыре слова исчерпали ее уверенность, и следующие слова, она произнесла уже тихо, – Мой муж меня любит.

– А твой муж умеет любить?

– А что, тот умел?

Да и вообще, любил ли он меня?

– Мужчина шесть лет дарил тебе цветы, а ты так и не поняла, что он тебя любит.

– А, может, он просто обманывал меня?

– Это вряд ли, – вздохнула Лика.

– Почему?

– Потому, что не интересно обманывать человека, который не понимает не только, когда ему врут, но и когда ему говорят правду.

– В конце концов – это мое решение! – Лена защищалась так, как могла.

– Да, ответила ей Лика, – Это только твое решение.

А потом тихо, чтобы подруга не услышала в ее голосе скрытой зависти, смешанной с разочарованием, добавила:

– Ни одна другая женщина такого глупого решения принимать не стала бы…

Этот разговор происходил у зеркала в женской комнате, куда все сотрудницы отдела торговли заходили перед началом рабочего дня поправить прическу, подкрасить губы и просто так, поговорить о том, о чем в кабинете говорить нельзя. И после слов Лики, они обе отправились за свои рабочие столы.

День был не приемный, и посетителей не было, если не считать старикана по имени Иосиф Леонидович, ведущего специалиста из отдела информации, который с утра до конца рабочего дня пил чай в отделе торговли.

Лена включила компьютер.

Но последние слова Лики не выходили у нее из головы. В конце концов, она не выдержала:

– Лика, пойдем, покурим.

Лика курила, Лена – нет.

– Что это с вами, Елена Захаровна, вы, что курить начали? – удивленно поднял глаза на Лену старикан, наливавший к этому времени уже вторую чашку.

– Не ваше дело! – впервые грубо ответила ему Лена, и, увлекая за собой Лику, вышла из кабинета.

– Что это с нашими дамами? – поинтересовался Иосиф Леонидович, не обращая внимания на то, что ему только что нагрубили, – Почему я ничего не знаю?

– Иосиф Леонидович, – ответила ему одна из оставшихся в кабинете сотрудниц, некая Татьяна, специалист первой категории и ничья подруга, – Кто не знает любви – тот не знает ничего.

Иосиф Леонидович помолчал, потом проговорил, тихо, но спокойно и задумчиво, словно вспоминая что-то:

– Кто знает любовь – тот не знает ничего кроме…

– …За что ты со мной так? – спросила Лена Лику в коридоре. – За что ты так сама с собой?

– Теперь уже поздно что-то менять.

– Почему – поздно? Позвони ему.

– И что попросить?

– Если не знаешь, что попросить, у человека, которого ты предала, – так слово «предатель», Лена услышала в первый раз, – Попроси, чтобы он приснился тебе снова…

…Петр приснился Лене через месяц.

За месяц, в течение которого, многое в жизни Лены переменилось.

И, она сама не заметила – как?

Он приснился.

Еще раз.

Предпоследний.

Эта встреча во сне оказалась совсем короткой…

…После очередной выволочки, устроенной ей мужем из-за какой-то ерунды, вроде опоздания с работы домой на пятнадцать минут, Лена легла спать еще злой, но уже запуганной, и сразу набросилась на появившегося во сне Петра, стоявшего под руку с какой-то молодой женщиной, державшей в руках гитару:

– Что? Уже нашел себе другую?! Не долго ты переживал! Не долго же ты хранил мне верность! – Петр внимательно посмотрел ей в глаза, потом пожал плечами и спокойно ответил:

– Давай лучше поговорим о верности демократическим преобразованиям…

…Лена проснулась, и тут же услышала в темноте, рядом с собой, ровное, глубокое дыхание мужа, и невпервые ей не захотелось спрятаться за это дыхание, не захотелось прижаться к его телу, и уберечь себя от мыслей.

Пришедших к ней не гостями, а захватчиками.

Оккупантами.

Потом, на утро, Лена вспомнила эти мысли, но не призналась себе в том, что это была просто зависть.

К кому?

К той женщине с гитарой, лицо которой, она даже не рассмотрела.

Зависть, не имеющая лица, превращает человека в ничто…

Он

Если не знаешь, как обращаться с женщиной – обратись к психоаналитику.

Если думаешь, что знаешь – обратись к психиатру…

…Сидевший за столиком «Мак-Дональдса» художник Петр Габбеличев молчал, занятый своей памятью.

Память, это не воспоминания.

Воспоминания позволяют задуматься о прошлом.

Память – о прошлом и о настоящем, одновременно.

И для Петра, в этом деле, была только одна проблема.

Та, что заставила его, начать свою автобиографию, заполняемую при приеме на работу во вневедомственную охрану, словами: «Если мне не изменяет моя память, которая мне вечно изменяет, я родился…»

…У начальника отдела кадров было скучное лицо человека, имевшего сварливую жену, мечту о поездке в Болгарию и долги до аванса.

Такие лица случаются у некоторых командировочных от не очень больших предприятий из провинции в очень большие города – чем-то они не довольны, но чем именно, не знают, ни они сами, ни те, кто с ними сталкивается.

Странная причуда памяти – лицо этого начальника, художник запомнил. А вот то, что в кабинет вошла женщина, коротко стриженая блондинка, с порога сказавшая хозяину кабинета: «В вашем коридоре ремонт когда-нибудь закончится? Завалили все мусором. Весь капрон подрала,» – и Петр, обративший внимание на то, что у блондинки красивые ноги, подумал: «Интересно, она в колготках или в чулках?» – он позабыл.

Позабыл.

Наверное, потому, что с таких мыслей не всегда начинается любовь.

Но, то, что любовь всегда начинается с подобных мыслей – это точно.

Он забыл.

Хотя, это была его первая встреча с Леной.

Женщиной, появившейся из-за двери.

А, что касается ремонта в коридоре отдела кадров районной вневедомственной охраны, то вся страна была уверена в том, что занимается ремонтом, и поставляла мусор во все коридоры в избытке…

…Люди встречаются, сходятся, расходятся, и в этом нет ничего удивительного – в конце концов, каждая открываемая дверь, это вопрос встречи или точка расставания. И, конечно, художнику, в тот момент, не могла придти в голову очень простая мысль – забрать документы, и раз и навсегда, избавить себя от будущих разочарований.

Человек часто проходит мимо возможности не быть несчастным; и то, что он так же часто проходит мимо возможности не быть счастливым – слабое утешение.

А, может, и не утешение здесь нужно, а понимание, что это и есть свобода.

Свобода.