Книга Реки Лондона - Бен Ааронович

Шкафы в лаборатории полнились запахом сандалового дерева, а также самыми невероятными образцами раритетных исследовательских приборов, среди которых был микроскоп Чарльза Пэрри. Все оборудование было расставлено с такой аккуратностью, что с первого взгляда становилось ясно — здесь поработали отнюдь не ученики. Рассмотрев песок под микроскопом, я обнаружил, что состоит он в основном из кремния, с некоторыми примесями — вероятно, арсенид галлия или германия. Чип передатчика в целом не пострадал, однако по всей поверхности был покрыт микроскопическими выбоинками. Это напомнило мне испещренный вмятинами мозг Коппертауна. Вот так, подумал я, действует магия на мой телефон. Судя по всему, мне нельзя колдовать с мобильным в кармане, или же находясь вблизи компьютера, айпода и вообще любого высокотехнологичного устройства, изобретенного после моего рождения. Тогда неудивительно, что Найтингейл ездит на «Ягуаре» 1967 года. Вопрос теперь был в том, каково минимальное допустимое расстояние между источником магии и техническими устройствами. Я начал было разрабатывать эксперимент, с помощью которого можно это выяснить, но тут Найтингейл отвлек меня — пора было осваивать новую форму.

Мы сели за один из лабораторных столов друг напротив друга. Найтингейл положил на середину предмет, с которым предполагалось работать. Это было небольшое яблоко.

— «Импелло», — проговорил он, и яблоко поднялось в воздух. И повисло над столом, медленно вращаясь вокруг своей оси. Я покрутил головой в поисках проводов, или веревки, или еще чего-то подобного. Потом ткнул яблоко пальцем — оно не сдвинулось ни на миллиметр, как будто было вдавлено во что-то твердое.

— Все понятно?

Я кивнул, и наставник достал корзину яблок — таки самую настоящую корзину, плетеную и с салфеткой. Второе яблоко он положил передо мной — в дальнейших указаниях я не нуждался. Он заставил яблоко подняться в воздух и произнес форму. Я сосредоточился на своем яблоке и тоже проговорил: «Импелло».

Ничего не произошло, и в принципе меня это не сильно удивило.

— Потом станет легче, — сказал Найтингейл. — Но далеко не сразу.

Я глянул на корзину.

— А зачем так много яблок?

— Они имеют обыкновение взрываться, — ответил Найтингейл.

На следующее утро я пошел и купил комплект защитных экранов для глаз и толстый лабораторный фартук. Насчет того, что яблоки взрываются, Найтингейл не шутил, и в течение дня я непрестанно дышал ароматом яблочного сока и счищал с одежды зернышки и хвостики. Я спросил Найтингейла, почему нельзя тренироваться на более прочных объектах типа шарикоподшипников, и он ответил, что магия требует абсолютной концентрации, начиная с самых первых шагов.

— Молодежь всегда стремится применять грубую силу, — сказал он. — Это как учиться стрелять из ружья: поскольку процесс по сути своей представляет угрозу для жизни, необходимо отрабатывать безопасность, точность и скорость — именно в таком порядке.

Во время первого подхода мы извели огромное количество яблок. Мне удавалось поднять их в воздух, но рано или поздно — хлоп! Сначала это было забавно, но очень быстро наскучило. После недели тренировок девять из десяти яблок у меня уже поднимались в воздух, не взрываясь. Но счастливым и довольным я себя не чувствовал.

Беспокоил меня вот какой вопрос: откуда берется эта сила? В электротехнике я не слишком хорошо разбирался, поэтому не знал, какая мощность нужна для формирования светового шара. Но чтобы заставить одно яблоко преодолеть земное притяжение, явно нужен по крайней мере один ньютон силы, и расходоваться будет как минимум один джоуль энергии в секунду. Законы термодинамики в этом отношении весьма строги и гласят, что из ничего ничто и не получится. Соответственно, откуда-то этот джоуль энергии должен взяться — но откуда? Неужели из моего мозга?

— Стало быть, это что-то вроде экстрасенсорики, — сказала Лесли во время одного из своих визитов в мой каретный сарай.

Официально она явилась держать связь по вопросу того случая с курьером, на самом же деле ее притягивало спутниковое телевидение, вкусняшки и нереализованное половое влечение. Мы, кстати, ничего не выяснили больше по тому случаю — поступили лишь скудные и непроверенные данные о каких-то беспорядках, случившихся одновременно с нападением.

— Ты как тот парень из телешоу, который перемещал предметы силой мысли.

— Я не перемещаю предметы силой мысли, — сказал я. — Все совсем по-другому. Понимаешь, у меня в сознании возникает некий образ, который воздействует на что-то, что заставляет происходить те или иные процессы. Вот ты знаешь, что такое терменвокс?

— Это такой мудреный музыкальный инструмент с антеннами, да?

— Именно, — сказал я. — Понимаешь, это единственный инструмент, на котором играют, не прикасаясь к нему. Ты двигаешь руками возле антенн и таким образом извлекаешь звук. Движения совершенно произвольные, но играть ты сможешь только после того, как научишься соотносить определенное движение рук с конкретной нотой.

— А Найтингейл что говорит?

— Говорит, что, если бы я меньше отвлекался, мне не пришлось бы постоянно счищать с себя ошметки яблок.

В конце марта часы переводят на час вперед — в Великобритании наступает летнее время. В соответствующий день я проснулся довольно поздно. В «Безумии» царила непривычная пустота. Стулья были задвинуты под ненакрытые столы. Найтингейла я обнаружил в одном из мягких кресел на балконе второго этажа. Он читал вчерашний «Телеграф».

— Дело в переводе часов, — сказал он. — Дважды в год она берет выходной.

— А куда она уходит?

Найтингейл кивнул в сторону мансарды.

— Думаю, она остается у себя в комнате, — ответил он.

— Мы куда-то едем? — спросил я, поскольку Найтингейл был одет в спортивную куртку поверх шотландского свитера с широким горлом. Перчатки для вождения и ключи от «Ягуара» лежали на столике рядом.

— Посмотрим по обстоятельствам, — ответил он. — Скажите, вам известно, где сейчас находится Отец Темза?

— На Трусбери-Мид, — сообщил я. — Он прибыл туда ориентировочно в день Весеннего равноденствия и останется там до Дня дураков.

— Аргументируйте, пожалуйста.

— Там исток его реки, — сказал я, — так куда ж ему еще отправляться по весне?

Найтингейл улыбнулся.

— Я знаю одно неплохое кафе на съезде с М4, — сказал он. — Можем позавтракать там.

И вот нам предстал Трусбери-Мид в свете позднего утра, под нежно-голубым небом. Согласно данным управления геодезии и картографии, именно здесь, в ста тридцати километрах к западу от Лондона, Темза берет свое начало. К северу от него находится то ли вал, насыпанный еще в железном веке, то ли основание римского фортификационного укрепления. Когда-нибудь туда приедет съемочная группа сериала «Тайм-Тим»[24]и докопается до истины. Невооруженный же взгляд видит пока лишь сырую луговину и памятный камень. Он отмечает исток — иногда, после особенно сырой зимы, его даже бывает видно. Дорога, которая ведет к истоку, ответвляется от главной, идет мимо частных домов и потом переходит в тропу, посыпанную гравием. Русло реки густо заросло по берегам деревьями и кустарником, а сам исток находится выше.