Книга Спросите у пыли - Джон Фанте

Дверь отворилась. Женщина смотрела мне прямо в глаза. Она была среднего роста, тучная, лицо — отшлифованная маска безучастности.

— Входите, — приказала она.

Я ступил в крайней степени странную комнату, неряшливо и аляповато-изысканно украшенную, загроможденную множеством фантастических приспособлений, было там и пианино, заставленное огромными фотографиями, и дикой расцветки платки, и причудливые лампы и вазы. Хозяйка предложила мне сесть, но я отказался.

— Этой девчонки больше здесь не будет. Она совсем спятила. Я вынуждена была сделать это.

— Где она? Что с ней случилось?

— Мне пришлось так поступить. Поначалу Камилла была прекрасной девушкой.

Она вынуждена была вызвать полицию, вот и вся история. Это случилось ночью, после того как я ушел. Камилла впала в бешенство, она била посуду, выбрасывала мебель в окно, кричала, кидалась на стены, изрезала занавески ножом. Хозяйка позвонила в полицию. Они приехали, выломали дверь и связали ее. Но забирать отказались. Они просто удерживали ее, пытались успокоить, пока не приехала скорая. С воплями и дракой ее увезли. Вот и все, если не считать, что Камилла три месяца не платила за квартиру, да еще нанесла такой материальный ущерб. Хозяйка назвала сумму, и я заплатил. Она вручила мне квитанцию, на ее лице расцвела лицемерная улыбочка.

— Я знала, что вы приличный молодой человек, — заворковала она. — Я поняла это с первого взгляда. Но в этом городе нельзя вот так сразу доверять незнакомому человеку.

В городскую больницу я приехал на трамвае. Сестра в приемной рылась в картотеке, когда я справился о больной по имени Камилла Лопес.

— Да, она у нас, — отозвалась сестра, — но к ней нельзя.

— Как она?

— Я не могу ничего сказать.

— А когда я смогу повидать ее?

Прием посетителей проходил по средам. Нужно было ждать четыре дня. Я вышел из огромного здания больницы и побрел по территории, вглядываясь в окна. Затем дождался трамвая и поехал на Банкер-Хилл.

Ожидание длинной в четыре дня. Я провел их в кегельбане и залах игровых автоматов. Удача была не на моей стороне. Я потерял кучу денег, но и убил много времени. Во вторник после обеда я отправился в центр, купить Камилле подарки. Я выбрал портативный радиоприемник, коробку конфет, пеньюар, кремы для лица и всякое такое. Затем посетил цветочный магазин и заказал две дюжины камелий. В общем, когда я в среду прибыл в больницу, то был загружен до предела. Камелии поникли за ночь, потому что я не позаботился поставить их в воду. Пот струился по моему лицу, пока я поднимался по лестнице. Значит, веснушки расцвели во всю мощь, я просто физически чувствовал, как они распускаются по всей моей роже.

Меня встретила все та же сестра. Я вывалил подарки на кресло и сказал, что хотел бы навестить Камиллу Лопес. Сестра справилась в картотеке и объявила:

— Мисс Лопес у нас больше не числится. Она была переведена.

Эта жара доконала меня.

— Куда?

Я застонал от отчаяния, когда она сказала, что не может ответить на мой вопрос.

— Я ее друг, — твердил я, как заведенный. — Я хочу помочь ей.

— Извините, мне очень жаль.

— Кто может ответить на мой вопрос?

Да, я хочу знать, кто ответит мне на мой вопрос? Я обошел всю больницу, сверху донизу. Я разговаривал с докторами и их ассистентами, я встречался с сестрами и ассистентами сестер, я поджидал их в вестибюлях и коридорах, но никто не мог ничего сказать мне. Все они заглядывали в свои картотеки и говорили одно и тоже: она была переведена. Но она не умерла? Они в один голос утверждали: нет, она не умерла, просто ее перевели в другое место. Все мои усилия были напрасны. Я вышел на улицу под палящее солнце и поплелся к трамвайной остановке. Лишь в трамвае я вспомнил про подарки. Я оставил их где-то там, в больнице, в одной из многочисленных комнат ожиданий, даже не помню в какой. Плевать. Мрачный, я возвращался в Банкер-Хилл.

Если ее перевели, то это обязательно будет государственное или административное учреждение, потому что у Камиллы нет денег. Деньги. Вот у меня были деньги. Все три кармана моих брюк были напичканы деньгами, и еще есть дома в других брюках. Я бы мог собрать их и отвезти им, но ведь они даже не удосужатся сказать мне, что с ней случилось. Для чего же тогда деньги? Я так и так их потрачу! О черт, эти больничные коридоры, пахнущие эфиром, эти загадочные доктора, разговаривающие тихими голосами, их молчаливые, сдержанные сестры, они совсем сбили меня с толку. Я вылез из трамвая в полном отупении. Подымаясь на Банкер-Хилл, я остановился на полпути, сел на ступеньку и стал смотреть на город, распростершийся под моими ногами в сером мареве истекающего дня. Жар поднимался от этого марева и шибал в ноздри. Над городом плавала белая, словно туман, пелена, но это был не туман, это простирался дух пустыни, мощные струи, тянущиеся из Мохаве и Санта-Эна, бледные пальцы опустевших земель, вечно шныряющие в поисках своих похищенных детей.

На следующий день я выяснил, куда они отправили Камиллу. Из аптеки в центре города я позвонил по межгороду на коммутатор Федерального института психиатрии в Дел-Мария. Я спросил у телефонистки имя дежурного доктора.

— Доктор Дэниелсон, — ответила девушка.

— Соедините меня с его кабинетом.

Послышался щелчок, и другой женский ответил:

— Приемная доктора Дэниелсона.

— Это доктор Джонс, — размеренно заговорил я. — Соедините меня с доктором Дэниелсоном. Это очень срочно.

— Одну минутку.

Возник мужской голос:

— Говорит доктор Дэниелсон.

— Здравствуйте доктор. Это доктор Джонс, Эдмонд Джонс из Лос-Анджелеса. Из нашей городской больницы к вам поступила мисс Камилла Лопес. Как она?

— Пока ничего не можем сказать. Обследование только началось. Простите, вы сказали Эдмонд Джонс?

Я повесил трубку. Наконец-то я знал, где она. Но знать — это одно, попытаться увидеть ее — совсем другое. Похоже, об этом не могло быть и речи. Я поговорил со сведущими людьми. Во-первых, вы должны быть родственником пациента, и нужно доказать это. Во-вторых, требуется написать заявку на свидание, и после того как они все проверят, вас вызовут. Посылать больным письма и передачи нельзя. Нет, я не поехал в Дел-Мария. Я и так сделал все, что мог. Она стала душевно больной, и это уже точно не мое дело. И вообще, она же любила Сэмми.

Время шло, начались зимние дожди. В конце октября я получил для подтверждения корректуру книги. У меня появилось новое приобретение — «форд» 1929 года. Это был кабриолет, и бегал он быстрее ветра. Когда дожди прекратились, я стал совершать долгие прогулки вдоль голубого побережья: Санта-Барбара — Сант-Клемент — Сан-Диего. «Форд» катил вдоль белой разделительной полосы, сверху мерцали яркие звезды, мои ноги на приборной доске, в голове роятся планы относительно следующей книги. Так протекали дни и ночи, сливаясь в волшебный сон, о котором я не смел и мечтать. Я рыскал по городу на своем «форде», отыскивая таинственные аллеи, глухие парки, останки старых домов, свидетелей ушедших времен. Я дневал и ночевал в своем «форде», останавливаясь изредка, чтобы заказать гамбургер и кофе в незнакомых придорожных кафе. Это была жизнь для настоящего мужчины: странствовать, останавливаться и снова пускаться в дорогу, всегда в движении, белая линия вдоль извилистого побережья, можно расслабиться за рулем, закурить сигарету и попробовать отыскать хоть какой-нибудь смысл в этом озадачивающем пустынном небе.