Книга Пророчество Корана - Хесус Маэсо де ла Торре

— Воды! — хрипели безнадежно больные, чуя смерть. — Ради Бога, причастие!

Когда врачи из больницы Арагонцев преодолели расстояние до причалов Оркадас, им стала понятна серьезная опасность, которую представляло для городских жителей присутствие этих солдат с отчаянными воспаленными глазами, больше походивших на побитых налетчиков, чем на войско могущественного монарха. Эпидемия самая страшная, какую знал христианский мир, явилась со всей своей лютой мощью в богатый торговый центр Юга, который ждали теперь нескончаемые беды, разящий голод, горе и смерть.

Яго поднялся на одну из гребных лодок, от которой густо воняло мочой, гноящейся плотью, потом, серой и селитрой. Крысы копошились в связках канатов и прямо среди умирающих, которые в блевотине и нечистотах со стонами ожидали смерти.

— Ох, время страха и ужаса пришло на наши головы, — произнес Исаак.

— Всевышний отвернулся от нас. Болезнь эта не разбирает сословий, — вступил Церцер. — Что вам говорили салернские профессора об этой напасти?

— Ничего определенного, маэстро, — ответил Яго. — Эта pestis[99], как мы ее называем, пришла из Китая по Шелковому пути. Распространение ее приписывают действию какой-то газообразной массы, а еще заразным грызунам азиатских степей, сильным дождям, которые сменяют жаркое время года, и даже правлению Кубилай-хана, который с установлением pax mongolica[100]и идолопоклонства наладил торговлю между Востоком и Западом, а заодно и расползание эпидемий. Остальным мы обязаны, как известно, генуэзским мореплавателям, уж они наловчились распространять эпидемии. Так, им потребовалось несколько месяцев осады крепости Кафа в Готии[101], чтобы впервые подхватить эту ужасную чуму, которая тогда поразила и осажденных, и самих осаждавших.

— Все это слова, друг мой, — заявил Церцер. — А я специально занимался этим типом болезней и просматривал тексты Ибн Хатиба[102]и конечно же «Канон» Авиценны, а еще новые исследования. Все без исключения сходятся на том, что чумная болезнь происходит от разложения воздуха, которое поражает четыре сущности в теле человека. Понимаете?

— Воздуха? — удивился Яго. — И как же, по-вашему, эфирный элемент может стать причиной инфекционного процесса в теле? Это смелое утверждение, слишком смелое, мастер.

— В каком-то смысле да, уважаемый коллега. Когда гнилой воздух соприкасается с жидкостями, текущими в наших телах, поражается крайняя сущность человека, то есть его кровь, желчь превращается в черную желчь — в свою противоположность. Наступает болезнь. Очень просто.

— А почему вы думаете, что воздух может гнить? В окружающей атмосфере не заметна какая-нибудь порча. Как раз очевидна ее чистота, достаточно подышать ею.

— Да вы слушайте, что я говорю. Вы же знаете о моих наблюдениях за звездами, не так ли? — Он сделал загадочный жест рукой. — Так вот. Ровно пять лет назад, двадцать четвертого марта тысяча триста сорок пятого года при помощи моих линз и астролябий я мог наблюдать в созвездии Водолея соединение Юпитера, Сатурна и Марса, что с начала времен всегда совпадало с несчастьями и эпидемиями, опустошавшими мир. Это сочетание планет и повредило чистоту эфира, оно и вызвало пришествие чумы. Только это и ничто другое является причиной данного несчастья. Не сомневайтесь!

— Магистр, я не сомневаюсь в отношении эфира, сейчас не время предаваться спорам, но считаю, что механизм этой патологии надо искать в живых существах, которые по неизвестным нам причинам передают друг другу эту болезнь, — настаивал на своем Яго.

— Почитайте Авиценну, и вы убедитесь, сколь вы не правы, — бросил советник.

— Единственное, в чем можно быть уверенным, это в том, что эта напасть находится прямо перед нами. — Яго указал на больных. — Да хранит нас Бог.

Ректор Сандоваль, неспособный продемонстрировать хоть какие-либо медицинские познания, убеждал капитанов галер и альгвасилов держать больных в строгом карантине, не пускать к ним родных, которые уже просили перевезти заболевших в город, чтобы лечить их язвы или же похоронить.

— Настоящее проклятие Бога сказалось на этих несчастных, — тихо говорил дон Николас в кругу медиков. — Медицина мало может противопоставить каре за людские грехи. Тем не менее мы будем делать кровопускания и смачивать язвы шалфеем, однако никто с этих лодок не должен сойти на землю, вы отвечаете за это перед законом — под страхом виселицы.

— Вот видите, — сказал Церцер, снова обращаясь к Яго. — Вы считаете, что зараза передается с помощью живых существ, я вижу причину в небесных сферах, а наш декан, напротив, утверждает, что болезнь является следствием гнева Создателя. И мы еще будем кичиться нашей наукой?

Чумных арбалетчиков в камзолах, пропитанных потом, била дрожь и мучила жажда, они лежали между снастей, над ними роились мухи. Яго убедился, что у всех жар и воспалены железы под мышками и в паху, многих тошнило, отчего на палубе стояла дикая вонь, большинство молило о смерти, задыхаясь и харкая кровью прямо на месте — у них недоставало сил вставать к умывальным тазам. У многих кожа прорывалась кратерами потрескавшихся темных прыщей — признак близкой мучительной и неминуемой смерти. Сандоваль приказал зажечь сандаловые благовония и начать отпевание умерших.

Яго прикрыл нос и рот платком, на руки надел фетровые перчатки, методично обошел самых тяжелых больных, вскрывая им гнойники, всем давая снадобье, составленное им здесь же из армянского шалфея, лекарственной кашки и некоторых других компонентов, которое больные пили с жадностью в надежде на чудесное спасение. На берегу появились костры, в которых сжигали одежду, тюфяки и перевязочные материалы, а также была вырыта яма, в которой похоронили первых умерших. Яго хотел как можно раньше вернуться в город, чтобы предупредить друзей, в первую очередь Субаиду, Фарфана и Ортегилью, и даже посоветовать им покинуть город, поскольку понимал, что медицина здесь бессильна, а перспективы начинающегося бедствия непредсказуемы.

— Всего за неделю их тела превратились в гниющее месиво. Настолько ужасны проявления этой дьявольской болезни? — спросил Исаак.

— Друг мой, через несколько дней мы увидим здесь настоящий ад, — ответил Яго. — Чума пройдет по всей стране как Господь посреди Египта, поражая всякого первенца в земле Египетской. Чумное дыхание проникнет под двери, перекинется через стены, отравит самые укромные источники, им будет насыщен воздух и сущности людей по капризу провидения. Ты, кто-то другой, я — все мы можем попасть под эту косу.

Густые клубы дыма поднимались в ясное небо, грозная новость о приходе эпидемии распространилась мгновенно, паника овладела городом, его ворота закрылись для всех, кто мог явиться сюда извне. За неделю до Пасхи, в праздник Входа Господа в Иерусалим, все замерло в ожидании, отовсюду слышались лишь жалобные стенания: