Книга Роза и лилия - Жеральд Мессадье

— Ваше величество безмерно добры.

— Вовсе нет, я просто дарую вам случай претворить в жизнь советы вашей будущей супруги.

Управляющий замком не мог скрыть изумления. Отец Эстрад прищурил глаза. Они были явно не готовы к таким королевским милостям.

— Жанна, — продолжил король, — не мудрствуя, указала на две важнейшие для королевства вещи. Во-первых, наши сеньоры набивают себе карманы, не желая послужить стране. Могу еще добавить, что, кроме всего прочего, они строят мне козни, не брезгуя подчас помощью иноземцев. Слава Богу, она об этом не знает. Во-вторых, все деньги, текущие в города, обогащают только банкиров. Жанна, пью за ваш ум.

— Вы смущаете меня, сир.

— Нет! — воскликнул король с живостью, которой никто от него не ожидал. — Имя Жанна и вправду приносит мне счастье! Не давайте смутить себя ни лести, ни брани, ни процветанию, ни бедам.

— Сколько вам лет, мадемуазель? — спросил священник.

— Пятнадцать с половиной, отец мой.

— И вы уже думаете о таких вещах?

— Именно в это время девушки начинают соображать, — сказал король. — А лучший университет — это улица. Она говорит не на латыни, а на языке здравого смысла.

— Сир, — сказал священник, — окажите мне честь, разрешив обвенчать молодых.

— На следующей неделе во дворце Турнель, — объявил решение король.

Подали свежие вишни и абрикосы, сваренные в меду. Карл подал одно из блюд Жанне. Та положила себе абрикос. Король склонился к ней и сказал вполголоса:

— А когда мы узнаем счастливую новость?

Жанна стала малиново-красной. Она умоляюще посмотрела на короля и едва слышно прошептала:

— Сир…

— Ваше лицо изменилось с тех пор, как мы виделись, уж я-то в этом понимаю. Женщина расцветает с первых недель беременности. Но вы не ответили. Пусть это будет наш с вами секрет.

— В феврале, сир, — произнесла Жанна как можно тише, давясь от смеха.

Король задумчиво посмотрел на нее и обернулся к остальным:

— Ко всем благодеяниям, которыми мы обязаны Агнессе, прибавился и этот ужин. Не забудьте помянуть ее в своих благодарственных молитвах, отец мой.

Отец Эстрад склонил голову и прочел какую-то молитву на латыни. Жанна, ясное дело, не поняла ни слова. Она снова вспомнила своих родителей. Подумала о мертвой женщине наверху. О том, что смерть по-прежнему путает карты.

Король покинул залу, и все разошлись.

— О чем это ты секретничала с королем? — спросил Бартелеми.

Жанна ответила и легла в постель. Бартелеми задул все свечи, кроме одной, разделся и тоже улегся.

— Откуда ты знаешь все то, о чем говорила королю?

— Ну… я сама видела, да и торговцы мне кое-что рассказали.

— А этого Борболана ты тоже сама видела?

— Да, на ярмарке в Аржантане. Там говорили, что он богаче епископа.

— Но зачем ты вздумала говорить о Жаке Кёре? Ты не знаешь, что он член королевского Совета? И главный сборщик налогов Лангедока? Что его брат епископ Люсонский, а сын архиепископ Буржский? Хорошо еще, что за столом было немного народа! Каких бы врагов мы себе нажили!

Жанна испугалась. Не хватало только разгневать одного из самых могущественных людей королевства! Она даже села в постели. Бартелеми понял ее тревогу и поспешил успокоить:

— Тебе повезло, что Карл слушал тебя внимательнее, чем иных из своих советников.

Жанна облегченно потянулась.

— Уж не ревнуешь ли ты? — сказала она, целуя Бартелеми в щеку. — Я люблю только тебя.

Он обнял ее.

— Ну как, станешь баронессой де Бовуа или, может, мне стать бароном Пэрриш? — насмешливо сказал Бартелеми. — Ведь это из-за тебя король расточает мне милости!

Жанна выдернула из-под головы подушку и вытянулась. Подушка была такая пышная, что приходилось почти сидеть в постели. Довольно и того, что Жанна в первый раз спала под задернутым балдахином.

— Впредь не очень-то распускай язык при короле. Он только выглядит немощным, а на самом деле человек редкой твердости. Когда доходит до нужд государства, он отбрасывает даже отцовские чувства. Все в этом убедились после «Прагерии».

— «Прагерии»? — переспросила Жанна, вдруг подумав об Исааке.

— Да, десять лет назад некоторые сеньоры обиделись на короля за то, что он отнял у них военные привилегии. Во главе их встал бастард Бурбонский Александр. Он замешал в дело герцога Алансонского, Иоанна Второго, Карла Первого Анжуйского, Людовика Бурбонского и даже Тремойля, предшественника моего нового господина, Ришмона. Полагаю, королева Мария Анжуйская была на их стороне, поскольку ее старший сын Людовик пошел с заговорщиками. Она думала, что ее муж человек слабый и с ним легко справятся. Королева мечтала видеть на троне своего сына, надеясь исподволь руководить им и стать наконец настоящей королевой Франции. Все эти люди хотели избавиться от Карла и возвести на престол дофина.

— Ну и что?

— Ничего. Ришмон предупредил короля, и заговор провалился. Дело с самого начала было плохо организовано. Карл сослал своего сына в Дофине. Зачинщика всего, бастарда Бурбонского, зашили в мешок и бросили в Сену. С тех пор король и его два сына — заклятые враги.

Жанна вздрогнула. Ей стало не по себе от всех этих ужасов. Да, Карл был гораздо опаснее, чем казалось. Она и вправду вела себя опрометчиво.

— Отчего это дело назвали «Прагерией»? — спросила она.

— В память одного из бунтов в Праге.

Жанна не знала, где находился город, в котором родился Исаак, но вдруг осознала, какое место он занял в ее сердце. Жанна снова и снова вспоминала ту ночь на постоялом дворе «Спутники святого Иакова»…

По ровному дыханию Бартелеми Жанна поняла, что тот крепко спит.

Где-то вдали прокричала сова. Мать говорила Жанне, что совы переносят души умерших и тот, кто поймет их язык, узнает немало тайн. Какой новый расклад карт таро предвещал этот крик? У Жанны и так голова шла кругом от всего того, что она пережила за последние дни. Смерть Агнессы Сорель. Благосклонность самого короля. И вот теперь — неожиданное возвращение в Париж. Наконец она задремала, удивляясь, что не испытывает любовного влечения к красивому мужчине, спящему рядом. И решила, что виной тому беременность.

Похороны потрясли Жанну своей скромностью и искренним горем девочек, старшей из которых было всего пять лет. Лица их были залиты слезами. Агнесса жила с королем с 1444-го по 1450 год, и эти девочки были плодом их любви. С точки зрения законов наследования и салического права они как бы и не существовали, ибо королева давно подарила Карлу двух детей мужского пола, Людовика и Карла. Девочки до конца своих дней так и останутся всего лишь незаконнорожденными.