Книга Судья Королевского дома - Инна Сударева

— Вот он, клич Судьи, — говорил Фредерик. — Только не против преступности, а против гражданской войны.

Это его сильно огорчало, потому как себя он считал отчасти виновным в происходившем. «Не вороши я прошлое — ничего бы не случилось», — так думал молодой Король. Он ходил с мрачным, озабоченным видом по дворцу, спускался к беженцам, интересовался их делами, давал советы людям, что работали с прибывавшими, принимал новые решения, чтобы улучшить жизнь людей, покинувших родину; часто его видели и в палаточном лагере. И потихоньку понеслась весть по Королевству, что новый правитель, бывший Судья Фредерик, заботлив к подданным и щедр.

— Вы начинаете неплохо, юноша, — говорил Фредерику старик Гитбор.

— Поверьте, могло бы быть лучше, — хмуро отвечал молодой человек, — если бы ничего вообще не менялось: Аллар был бы Королем, я — Судьей, Конрад был бы жив, а про Тимбера никто не слыхал бы.

А еще — Кора была бы с ним. Но этого Фредерик никому не говорил, кроме Элиаса. Потому что именно юному гвардейцу поручил он начать поиски девушки.

— Я бы сам искал, но, как видишь, на мне теперь ответственность за целое государство, — говорил он Элиасу. — Так что вся надежда в этом деле на тебе, братец. Найди ее — нам хотя бы сказать друг другу пару слов.

— Ты не женился на ней раньше, потому что знал, кто ее отец? — спросил юноша.

Фредерик покачал головой.

— Это причиняло мне боль, но и только. Я не предлагал Коре быть моей женой, потому что боялся, что ее отец использует ее против меня. Так, как он использовал Марту. Я был Судьей — Судье не полагается привязываться к кому-нибудь. Знаешь ведь историю моего отца. Кстати, и старика Гитбора один раз подцепили на тот же крючок: захватив в заложники его дочь Иду, преступный клан Крюков вынудил Южного Судью отпустить из тюрьмы главаря кланщиков. Освальду в этом плане посчастливилось. Конрад же вообще не заводил семью. — Тут он вздохнул. — А до поры я считал его своим отцом и думал, что он любит меня как сына.

— Слишком много печальных историй в твоей жизни, — заметил Элиас.

— Будет и еще одна, если ты не найдешь Кору, — отвечал Фредерик, в который раз вздыхая. — Так что постарайся. Я теперь Король — мне нужна Королева. — Тут он улыбнулся, даже мечтательно, что для его в последнее время нахмуренного лица было необычно. — Она будет прекрасна в короне с изумрудами, похожими на ее глаза. Постарайся, братец, наша страна заслуживает прекраснейшей женщины в Королевы.

Ну, насчет прекраснейшей — тут Элиас бы поспорил, у него на это было свое мнение. Особенно после того, как в Королевский дворец по распоряжению Фредерика прибыла наконец Марта. Прибыла, правда, не одна, а с малышкой Агатой. Но Агата, только выпрыгнув из повозки, тут же прилепилась к Фредерику, что вышел их встречать, и Элиас мог поговорить с девушкой.

— Здравствуй, — краснея, сказал он. — Рад тебя видеть.

— Здравствуй, — отвечала Марта, чуть улыбаясь.

В то утро Элиас позабыл про все Королевство с его проблемами. Он увел черноволосую Марту в зимний сад, где журчал фонтан и душисто пахли роскошные южные цветы. Фредерик с тоской смотрел им вслед, а жестокая, как все пятилетние дети, Агата немилосердно дергала его за руку, требуя, чтобы он немедленно показал ей ее комнату...

День спустя Король Фредерик перед благородными лордами посвятил Марту в дамы, что было равнозначно рыцарскому званию для мужчины, и объявил, что просит ее руки для сэра Элиаса Круноса.

— Ты не против? — спросил он перед церемонией у девушки.

— О, сэр, вы слишком добры ко мне, — отвечала она.

— После всего, что ты для меня сделала, это — самое малое, что я могу сделать для тебя. Только скажи, по душе ли тебе Элиас? Если нет — проси все, что хочешь, я постараюсь исполнить твои желания.

Марта лишь покачала головой, и в ее бездонных глазах заколыхалась влажная печаль:

— Но себя-то вы мне не отдадите.

Фредерика такие слова обескуражили.

— Прости, — начал он, — я всегда чувствовал, что ты не просто предана мне, но... я не могу того же сказать о своих чувствах к тебе. Мне жаль...

— О чем вы жалеете, сэр? — остановила его Марта. — О том, что любите другую? Не надо об этом жалеть. Я вот жалею, что не вижу даму Кору рядом с вами, и вы из-за этого так печальны.

— Не будем о ней. Сейчас речь о тебе. Хочешь ли ты стать женой Элиаса? Я не успокоюсь, пока не устрою твою судьбу. Он, по всему видно, неравнодушен к тебе. К тому же, право, он не хуже меня, а где-то и лучше. — Тут Фредерик улыбнулся. — И выше, и сильнее.

— Не расхваливайте его, сэр, я сама вижу, что он весь из достоинств. — Марта чуть слышно вздохнула. — Я согласна на замужество с Элиасом, но только при одном условии.

— При каком же?

Она вдруг положила руки ему на плечи, заглянула прямо в глаза, заворожив бездной своих очей.

— Поцелуйте меня... Один только раз. А потом скажите, что отдаете меня другому.

Фредерик вспомнил в этот момент, что он все-таки был Судьей, решительно закрыл глаза, чтобы не поддаться чарам влажных черных глаз, и коротко поцеловал девушку в губы. «Так лучше для нее, — думал он. — Так лучше... С Элиасом она будет счастлива». Открыв глаза, он решительно взял Марту за руку и ввел в Зал Решений, где и провел церемонию посвящения, а потом, после радостного «да» Элиаса, объявил:

— Да будет так. Отныне вы — жених и невеста и будете обручены по обычаю через год в главном соборе Белого Города. — И он соединил руки молодых людей.

Элиас восторженно поцеловал Марте руки, потом обнял и жарко прильнул к ее губам. Девушка же, отвечая на его поцелуй, не сводила глаз с Фредерика. Но тот лишь улыбался, не размыкая губ...

— Я уезжаю, — объявил Элиас Марте вечером того дня, когда Фредерик поручил ему искать Кору. — Не скучай без меня.

Она отложила белую сорочку, у которой только что вышивала ворот, встала, подошла к жениху.

— Куда ты едешь?

— Прости — не могу сказать. Надеюсь лишь, что это ненадолго. — Элиас взял руки девушки в свои, любуясь ее лицом и уложенными в причудливую прическу смоляными косами. — Какая же ты красавица!

За эти слова получил по поцелую в щеки. Марта улыбалась, думая: «Он добрый и нежный. Он любит меня. Он должен быть счастлив, и тут я должна постараться»...

20

По Восточному тракту, вдоль полей, занесенных снегом, во весь опор скакал всадник. Его огромный вороной жеребец храпел и вскидывал головой, отбрасывая могучими копытами комья земли. От разгоряченных лоснящихся боков валил пар. Всадник, укутанный в плащ из серебристых волчьих шкур, казался ребенком на этом скакуне-демоне, но было видно, что рука его тверда и легко управляет лошадью.

Он ехал по землям покойного Эдвара Бейза и остановился у сгоревшей усадьбы, где его жеребца взял под уздцы вышедший из развалин человек.