Книга Закон сохранения любви - Евгений Шишкин

— Ты загорела. Даже в темноте заметно. Видно, там тепло. Здесь весна совсем застопорилась. Лед еще на реке, а уж Первомай на носу… Чего там еще интересного, на море-то?

— Ничего особенного. Всё по распорядку, как в пионерлагере.

— Так уж ничего особенного? — со снисходительной усмешкой, за которой пряталась ревность, переспросил Сергей.

— Минеральные воды, в солярии грелись, по набережной гуляли с соседкой, вечером иногда — в кино.

— Танцев-то разве там нету? — допытывался Сергей.

— Есть. Но я туда не ходила.

— Что ж ты так? Кавалеры не нравились?

— Да какие там кавалеры? Старики одни.

— Уж так и старики? — солоно-лукаво спросил Сергей, приподнимаясь на локте и испытующе заглядывая в лицо Марины. (Благо в комнате лишь блики от прищемленного шторами света уличного фонаря — и не разглядеть на щеках румянца обмана.) — Я смотрю, ты совсем не соскучилась по мне, — в голосе Сергея ревность колыхнулась в сторону обиды.

Марина, как по команде, теснее прижалась с мужу, крепче обняла, ткнулась губами в его плечо.

— Соскучилась. Еще как соскучилась!

Нужно было быть сейчас с Сергеем пылкой, ласковой, стосковавшейся. Ей и хотелось быть с ним ласковой. Она себя не ломала ни в чем. Только иногда, в минуту невольных провалов в недалекое прошлое, в ней угасал пыл и притуплялось удовольствие от какой-то несбыточной мечты — остаться преданной Роману Каретникову.

Утром Марина испытывала странное чувство обиды на себя: слишком безболезненно она вернулась к мужу, примирилась и отдалась ему. Еще в дороге с курорта казалось, что будет невыносимо трудно с Сергеем, особенно в близости. Но вышло обратное. «Может, и двоих можно любить?» — спрашивала себя Марина.

* * *

В следующую ночь, и еще в другую ночь, и опять в последующую — Марина сгорала в объятиях мужа. И была счастлива. Ей казалось — греховно счастлива, дьявольски счастлива. Но может быть, только так и возможно испытать полновесное, высшее наслаждение? Может быть, порочное счастье самое острое?

Даже деньги были. Для семейного бюджета — средства слегка сомнительные, но этих денег по непритязательным провинциальным меркам хватило бы для пропитания на полгода.

Горячую трепетную кровь, напитанную солнцем и еще чем-то, почувствовал в Марине и Сергей.

— Ты оттуда какая-то другая приехала.

— Какая еще другая? Отдохнула всего-навсего. Перемена мест и занятий, — по-простецки старалась она погасить интерес мужа, хотя ознобец страха щекотал нервы возможностью уличения.

— Помолодела будто лет на десять. Я тебя такой давненько не видел.

— Разве плохо?

— Наоборот, — смущенно прищуривался Сергей. — Налюбоваться на тебя не могу. — И он притягивал ее к себе, чтобы поцеловать.

Однажды ночью, в густых сумерках спальни с трогательными, бледно-желтыми бликами уличного фонаря, Сергей признался Марине:

— Я тут о тебе целыми днями думал. Всё ругал себя: зачем отпустил? А с другой стороны, радовался: годы проходят, а все какое-то беспросветье у нас. В отпуск по-человечески съездить не можем. Ты хоть на море поглядишь…

Марина молчала, прижавшись к нему. Не смела спугнуть эту взволнованную искренность мужа. Он на признания был скуп, взаперти держал слова про чувства, лишь редкий раз приоткроет душу. Зато дорогого это и стоит.

— Мне тут тебя не хватало. Я ведь тебя как раньше люблю.

— Сереженька, родной мой, — шептала Марина. — Я твоя, любимый!

Время для них будто поворотило вспять — отнесло в радостный медовый месяц. Роман Каретников этому не помеха. Он даже будоражит Маринины чувства, обостряет их. Иногда, в минуты близости с Сергеем, Марина, закрыв в исступленном наслаждении глаза, представляла на его месте Романа. Она стыдилась этого, побаивалась открытых в себе темных желаний, находила в этом испорченность и даже извращенность от таких подмен, но не могла и не хотела отказываться от этого, испытывая самосожжение в страсти.

— Сережа, — ласково говорила она после пережитых минут наслаждения, — что если тебе бриться станком? Ты такой колючий после электробритвы. Все мне щеки ободрал. — Она пальцем вела по его подбородку: — Давай я тебе подарю этот, который рекламируют, «Жиллет».

— Он дорогой, к нему лезвий не укупишься.

— Ничего. Чтобы ты был гладкий, я денег найду. — Она целовала его в колючую щеку.

4

Из милиции Сергею Кондратову вторично прислали уведомляющую бумагу. На этот раз с курьером-разносчиком, под роспись. Ближе к двери оказалась Марина, она и приняла взыскную депешу. Сергей не успел перехватить, иначе не посвятил бы Марину в штрафные расходы, потихой погасил бы долг, когда получше разжился бы заработком. Постоянной службы он по-прежнему не нашел: покуда прихватывал денег на семейный хлеб калымной грузчицкой работенкой в бригаде старлея Кости Шубина.

— Я уж тебе рассказывал, — негромко оправдывался он перед Мариной. — Мы пробовали завод отстоять, повозмущались маленько. А постановление это — чушь. Можно не платить — не посадят. Ты не расстраивайся. Я временно пока вагоны поразгружаю. Там и Лёва Черных, Кладовщик, другие мужики с завода…

Марина, по обыкновению, «на такие штуки» реагировала переживательно. Желание нормального семейного бытоустройства требовало денег, но в последнее время редкий месяц удавалось дотянуть до получки, чтобы не влезть в кредит к соседям или родне. Иной раз Марина могла взвинтить себя из-за сущего растратного пустяка. Однажды Сергей пришел домой и застал ее всю в слезах: «Что стряслось?». Она стоит перед зеркалом, плачет: «Купила на рынке колготки. Стала надевать, ногтем царапнула. Стрела… Теперь и не наденешь. И обратно не примут». — «И чего ты ревешь?» — «Денег жалко. Их и так нету…»

Сергей сейчас готовился услышать — нет, не упрек, не ругань — тяжелый вздох Марины. В этом вздохе и укора, кажется, нет, но до того он беспросветный, гнётный — кошки на душе заскребут. Такой вздох хуже любого словесного тычка. Он даже в глаза побаивался заглянуть Марине, которая, казалось, всё еще изучала неурочную бумаженцию из милиции. Сидел на табуретке в кухне, вертел неприкуренную сигарету в руках. Вдруг Сергей почувствовал ласковое прикосновение к плечу. Поднял голову. Марина мягко обняла его за шею, пристроилась к нему на колени.

— Ничего, прорвемся! Ты, Сережа, не вешай нос! — слишком нежданно, оптимистично сказала она. — Заплати ты этот несчастный штраф, чтоб отвязались. Денег я тебе дам.

— Откуда они у тебя? — недоверчиво спросил он, глядя в глаза Марине снизу вверх. — Ты и для Ленки подарков привезла. Фикус там купила… В лотерею, что ль, выиграла?

Они уже много лет прожили вместе, и любое инородное появление в их семье обнаруживало себя какими-то настораживающими веяниями. Словно в доме заводилась какая-то вещь, случайная, нездешняя, за которую приходилось запинаться, спотыкаться об нее, постоянно напоминать себе о ее наличии.