Книга Истукан - Михаил Тырин

– К чему?

– К тому, чтобы ты не надеялся вернуться домой, когда твоя машина уже сгорела, а ты остался жив. – Он сердито почесал за обоими ушами.

– Машина сгорела, а я жив... – задумчиво повторил я. Похоже, Контролер убеждает меня, что бежать от них бесполезно. Но я вроде пока и повода не давал.

– Да, ты жив. Только потому, что мы отследили трагический случай и тебя спасли, – сказал полковник и глубокомысленно умолк, глядя на меня.

– Спасибо, – ответил я.

– Вот! Кстати, мне недавно сказали, что Элвис Пресли открыл Америку. А, собственно, что такое Америка?

– Это таблетки от поноса, – пробормотал я. – О чем это мы?

– Нет-нет, это я отвлекся. Тебе теперь все понятно.

– Я не очень понял – моя машина разбилась или тоже уцелела?

Полковник сердито засопел.

– Сейчас стану объяснять снова. Между нашими пространствами огромное расстояние. Настолько огромное, что даже время здесь течет в иной плоскости. Пока ты здесь, время там стоит на месте. Для тебя. Для меня – нет. Как только ты там окажешься, время потечет своей чередой. Ясно или нет?

– Время потечет... – повторил я, напрягая мозги. – Машина упадет, и я умру – так?

– О! – обрадовался полковник. – Ты понял!

– Допустим. Что дальше?

– Ты уже знаешь, мы ведем здесь военные действия. Наших сил не хватает. Мы спасаем многих, кто погибает там у вас, а здесь они добровольно становятся нашими союзниками. Это гуманно.

– Добровольно? – с сомнением переспросил я.

– А что?

– Что, если я не захочу стать союзником?

Полковник шмыгнул носом, часто-часто заморгал, глядя в пустоту.

– Не советую, – сказал он. – Да и почему ты не захочешь? Это настоящая мужская работа. – При этих словах он икнул. – Это увлекает, а, кроме того, мы хорошо за это поощряем. И между прочим, у тебя будет возможность появляться на твоей территории.

– Дома? – не понял я.

– Ну да, дома. Не сейчас, правда, а через пятьдесят-восемьдесят лет после извлечения.

– Ничего себе! Да я не доживу!

– Ты неверно понял. Время относительно. Мы можем перенастроить Линзу на другую эпоху, и там ты сможешь появляться на небольшое время. Если будешь очень скучать. Ты рад?

Я ничего не отвечал, только думал и хмурил брови. Контролер некоторое время наблюдал за мной, потом опять заговорил:

– Ты сейчас совершаешь обычную ошибку. Ты думаешь, что мы учинили над тобой насилие, заставив оказаться здесь. И пытаешься решить, надо ли служить нам. Вовсе не так. Твоя гибель была неизбежна, а мы помогли тебе уцелеть. Ты должен быть этому рад.

– Я сейчас спляшу от счастья, – пробормотал я. – Только штаны подтяну...

Я ему не верил. Не знаю, почему. Наверно, он просто не вызывал доверия, хотя говорил гладко и складно. Бывает такое – не нравится человек, и все тут. И никакая логика и красноречие не помогут.

– Привыкнешь, – сказал Контролер и поднялся. – Идем, нам пора улетать.

Лететь в крытом ялике оказалось неприятно. Железная утроба без единого окошка все время дрожала. Полковник сидел напротив меня, нацепив на голову квадратный шлем, скрывший его лицо до самого подбородка. Иногда он что-то на нем подкручивал и тряс головой.

У нас в ногах лежал большой длинный сверток из плотной желтой бумаги. Из-за тряски он то и дело сползал в мою сторону и мешал устроиться удобно. Я отодвигал его сначала ботинком, потом не выдержал и схватил обеими руками, чтоб убрать от себя подальше. И вдруг я нащупал босую человеческую ногу.

У меня мороз пошел по коже. Я моментально понял, что это, должно быть, тот самый Андрюха, попавший в обманку, про которого накануне рассказывал Жора. Я постучал полковника по шлему и спросил:

– Что такое обманка?

– Не знаю, – сказал он, сняв шлем. – Никто не знает. Трупы находим, а понять не можем. Пока. Может, ты узнаешь когда-нибудь.

– Спасибо, не хочется, – сказал я, поежившись.

Он дал мне шлем и проговорил:

– Надень, посмотри.

Не без опаски я нахлобучил на себя это странное устройство. В глаза ударил яркий свет, который на мгновение ослепил. Но затем я начал различать картинку.

Эта штука была похожа на виртуальный шлем, с помощью которых любители компьютерных игр портят себе зрение. Я увидел заснеженную равнину, где паслось несколько сотен конных рыцарей. Повернув голову, я заметил ледовый гребень, на его вершине вспыхивали какие-то огоньки.

Изображение приблизилось, и я понял, что огоньки – это выстрелы из танковых орудий. По конному войску били прямой наводкой танки. Изображение было очень четким, полноцветным, но фигурки рыцарей показались несколько неестественными, недорисованными, что ли.

– Ну как? – спросил полковник, когда я снял шлем.

– Красиво.

– Я моделирую битву на Чудском озере. Говорят, это было крупнейшее танковое сражение в истории вашего общества. Я только не могу выяснить, каким образом Наполеон одними только бумерангами смог уничтожить почти пятьсот танков.

– Это специальные кумулятивные бумеранги, – сказал я. – Они разгоняются до ста метров в секунду, проламывают фанеру и взрываются внутри.

– О, в те времена танки делали из фанеры?!

– Да. Из фанеры и сосновой рейки...

Полковник отложил шлем и начал копаться в каком-то приборе, извлеченном из ящика под скамейкой. Я наблюдал, как дрожат его дряблые прыщавые щечки и как блестит слюна в уголках рта.

– Вы здорово говорите по-русски, – снова сказал я.

– Я много времени провел у вас. Я видел даже русско-эфиопский фронт в 1920 году.

– Это потрясающе... – пробормотал я. – Почему ж я его не видел?

– Что?

– Я говорю, иностранцы тут тоже есть?

– В каком смысле? – почему-то насторожился он.

– Ну... Иностранцы – члены других обществ нашей планеты.

– Нет, – он покачал головой. – Нам не нужно проблем с языковым барьером. Здесь только вы.

– За что такая честь?

– Большая территория, много людей. Сильных, смелых людей. Именно таких, как нам нужно.

– Слазили бы в Америку. Там целые стада бездельников-негров, прохожих грабят и наркотики продают, не знают, чем заняться.

– В Америку? Это ведь такой препарат, который открыл Элвис...

– Да, знаю. Это еще и такой континент. Там тоже много народа.

– Нет-нет, нам больше никуда не надо. У вас больше неурядиц, больше гибнет людей. И про них долго никто не вспоминает. Про тебя подумают, что тело унесло море, и всем будет плевать.