Книга Лунная девушка - Анна Овчинникова

Глава пятая

Ночь

Меня разбудила слабая ноющая боль в плече.

Пока я спал, действие бессмертника закончилось, значит, я продрых никак не меньше земных суток. Пора было встать и затопить камин, но сначала следовало проверить ставни…

Шум в соседней комнате в мгновение ока сбросил меня с кровати.

С тяжелым табуретом в руках я прыгнул через порог, приготовившись к худшему, — и у меня вырвался глубокий вздох облегчения: причиной грохота были вовсе не змееногие твари, а ла-этянин.

Облаченный в длинную мешковатую рубашку, Скрэк сидел на полу в окружении раскатившихся бутылок, и когда я увидел, чем он занимается, с меня мигом слетели остатки сна.

— Не смей, кретин! — я бросился к нему, но скин, стремительно обернувшись, швырнул в меня пустой бутылкой:

— Проваливай в бездну, раб!

Увернувшись от просвистевшей мимо второй бутылки, я все-таки подскочил к униту, вырвал из его руки склянку с растолченным бессмертником, но тут же понял, что уже поздно. Оранжевая масса, которой скин намазал свою ногу, успела впитаться и почти не светилась.

— Ну все, приятель, тебе крышка! — устало сказал я, швырнув склянку в угол.

Мне стоило бы сразу выкинуть это зелье в нужник, но кто мог предугадать, что вернувшаяся боль выгонит лаэтского вора из кровати и что тот отыщет в шкафу лекарство, однажды уже избавившее его от страданий? Обнаружив склянку со знакомым оранжевым снадобьем, Скрэк, не задумываясь, пустил его в ход, — но он не прошел выучки у Наа-ее-лаа и не мог знать, что тем самым не лечит, а убивает себя.

Бессмертник можно было употреблять не чаще одного раза в шесть ол, иначе он превращался в смертельный яд, не менее сильный, чем яд тор-хо.

Скрэк с ухмылкой выслушал мои объяснения, но вскоре презрительная гримаса сбежала с его лица.

Целительные свойства растения Ликса успели вступить в силу, скин больше не чувствовал боли; но, кажется, он начал улавливать признаки другого, разрушительного действия оранжевых ягод…

Я поставил табурет у двери и сел, безнадежно махнув рукой.

— Значит, я скоро должен буду отбросить копыта? — Скрэк отер крупные капли пота, выступившие на лбу.

— Интар не хотел, чтобы бессмертник дал уни-там слишком большую силу, — мрачно припомнил я слова Наа-ее-лаа. — Поэтому верховный бог наложил на дар бога Ликса заклятье: тот, кто пользуется этим растением один раз, избавляется от страданий, но тот, кто в течение короткого времени прибегает к нему дважды, — умирает.

— Хренов же ты лекарь, итон! — с ненавистью прохрипел унит.

— Я уже говорил тебе, что я не лекарь. И меня зовут Джулиан.

— Какое мне дело, как тебя зовут?! — рявкнул тан-скин.

Шатаясь, он поднялся на ноги и тут же упал на стул. Его бледное лицо стало наливаться ярко-багровой краской.

— Надеешься, что я сдохну? Ххха, как бы не так! У каждого скрэка в запасе девять жизней…

— У нас на Земле то же самое говорят про кошек, — спокойно заметил я.

Мне стоило больших трудов сохранять самообладание.

Наблюдая за тем, как лаэтянином все больше овладевает смертельный яд, я чувствовал нарастающий страх — страх остаться одному в доме, окруженном змееногими монстрами. При всех своих отвратительных качествах Скрэк был все-таки существом близкой мне породы, и мысль о том, что вскоре я останусь наедине с его трупом, нагоняла на меня лютую тоску…

Однако я ничего не мог сделать для его спасения, а потому сидел, не шевелясь, в пяти шагах от скорчившегося на стуле лаэтянина.

Тишина давила мне на уши, как ураганный ветер лунной грозы, и наконец я задал вору самый глупый вопрос, который только можно было придумать в данной ситуации:

— Слушай, а как тебя зовут? Ведь Скрэк — это всего лишь прозвище, верно?

— К-какое т-тебе… д-дело… к-как… к-как… м-меня…

Парня начала колотить крупная дрожь, он скорчился еще сильнее, коснувшись волосами коленей.

— И все-таки? — не отставал я.

— Д-д-д… Джей-ми…

Унит встал и покачнулся; его глаза приняли совершенно бессмысленное выражение.

— М-меня… з-зовут… Д-джейми… Они… они уже в доме… Надо бежать… А-а-а!

Скрэк вдруг с воплем ринулся прочь из комнаты, едва не сбросив меня с табурета.

— Куда ты?

Я перехватил безумца уже возле наружной двери и оторвал его руки от засова.

— Что ты делаешь?! Прекрати!

— Надо бежать!.. Они уже здесь!..

Я отшвырнул лаэтского вора от порога, но он с кошачьей ловкостью вскочил и бросился на меня — так, словно больная нога больше не мешала ему. Бессмертник придал щуплому парню немыслимую силу; мы с ним сцепились, как дикие звери, и покатились по полу, осыпая друг друга ударами. Наконец унит вырвался, снова метнулся к двери, чтобы отодвинуть засов…

А снаружи уже свистели торжествующие голоса:

— Ссспешите, чужаки, сспешите! Мы готовы васс вссстретить! Ссскорей, сскорей, сскорей…

— Джейми, очнись!

Я схватил Скрэка в охапку — он был горячим, как угли в камине — и оттащил от порога. Унит с воплями вырывался, а Владыки Ночи на все лады заклинали:

— Выххходите, выхходите, сскорей!..

Все-таки я оказался сильней и сумел удерживать мальчишку на кровати до тех пор, пока приступ буйного безумия не миновал.

Когда я наконец отпустил Скрэка, он заметался по постели, вращая глазами и бормоча всякую чушь. Каждое шипение змееногих заставляло его дергаться и вскрикивать, как будто его хлестали бичом; я сам физически ощущал ненависть и злобу окруживших дом ночных чудовищ.

Наконец монстры притихли, только шуршание их скользких тел продолжало доноситься из-за дверей и ставней.

Я вытер пот со лба, отогнал желание прикончить все, что оставалось в заветной бутылке, опустился на пол рядом с кроватью…

Вслед за чем потянулись самые длинные и самые томительные часы в моей жизни.

Владыки Ночи снаружи то шипели, то затихали; рассвет казался таким же далеким, как Земля, и я почти не сомневался, что Скрэку уже не дано увидеть розового великолепия лунного утра.

Крутясь на истерзанной постели, парень непрерывно бредил, и, вслушиваясь в его бормотание, я наконец-то узнал, как лаэтянин стал тем, кем он стал.

Лишь одно осталось для меня непонятным: как тан-скин ухитрился выжить, в раннем возрасте потеряв мать и оставшись один на один со всем во-наа. Он рос в сточных канавах рядом со скрэ-ками, и только эти злобные твари терпели его присутствие. От двуногих обитателей Лаэте мальчишка получал одни удары, пинки да насмешки, и быстро научился отвечать на каждую обиду вдвое или втрое, пуская в ход хитрость и подлость за неимением силы.