Книга Игра без ставок - Николай Андреев

И вот — всё сделано. Всё сделано… А ничего и не происходит.

— Ну где же ты, где? — как никогда юноша был, близок к поражению, к желанию сложить руки, сдаться, забросить всё это, отступиться от дела, потребовавшего стольких трудов.

Когда Шаартан уже хотел развернуться и пойти прочь отсюда, с места своего поражения, задул невероятно холодный, несущий мороз ветер.

Казалось, нёсший часть другого мира в себе, он был, невероятно чужд Хэвенхэллу, этот ветер.

Белёсое облачко показалось над могилой, Махтуна, постепенно меняя свою форму, обретая очертания человеческого тела. Вот уже появилось лицо, улыбчиво-задумчивое, сказочника. Нахлынувшие, воспоминания кольнули сердце Шаартана. Засеребрились в свете луны белые-белые волосы молодого старика, обрели плоть мускулистые руки.

Ветер снова задул… Нет, не ветер! Это Махтун заговорил! Просто юноша, пораженный происходящим, не успевал понимать, что же происходит…

— А, это ты, сын Шары… Неужели ты так соскучился по моим сказкам? — а голос, этот глубокий, чуть-чуть насмешливый, добродушный голос, Шаартан не смог бы никогда позабыть. — Но ты, я вижу, повзрослел, а мои сказки нравились только детям. Они всё говорили, что в мире не так, что мир хуже, чем в моих сказках, что вру, что обманываю… А они ведь, взрослые-то, не всегда могут увидеть то, что видят дети. Взрослые редко верят, в чудо. Но… полно старому Махтуну жаловаться.

Дух огляделся, бросил кроткий взгляд на наполненный шаартановой кровью круг, поморщился, а потом обратил взор на небо.

— Прекрасна ночь, луна сверкает так ярко. Было бы хорошо присесть у огонька с чашей, полной тёплого вина, да послушать рассказы странников в караван-сарае. Знаешь, а я ведь соскучился по этому миру. И по шансу выговориться… А ты всё молчишь, сын Шары, ещё не успевший повзрослеть Шаартан. Ты всегда был молчалив, как я в молодости. Ну же, скажи что-нибудь, я соскучился по звуку голоса живого человека.

И взгляд! Взгляд Махтуна был всё тот же! Тёплый, согревающий, дарующий уверенность…

— А ты… ты… ты не злишься на меня, что я тебя… побеспокоил? — заикаясь, произнёс Шаартан. Он почувствовал себя ребёнком, он мыслями вернулся в детство…

И знаете, что ответил Махтун? Он просто рассмеялся, по-доброму, как умел только этот нестарый старик…

А матросы, будто бы специально, двигались прямо к закутку, где нашли временное пристанище некромант, ангел, алхимик и кнехт Белого Ордена…

— Мне это совершенно не нравится, — протяжно произнёс Шаартан, засучивая рукава.

Пьяные матросы уже вот-вот должны были подойти к закутку, оставалось ещё мгновение-другое до того, как их увидят…

— Ну что, может, уйдём отсюда, а? Спрячемся… — с опасливо с надеждой произнёс Айсер.

— Можем не успеть… Надо было раньше думать…

Не повезло: один из матросов, тот, что потрезвее выглядел, внезапно остановился, толкнул своего друга, кивнул на облюбованный «отрядом» закуток и, набычившись, с удвоенным упорством двинулся вперёд.

— Как же это всё надоело, — озвучил общую мысль Альфред…

Глава 13

Понимание необходимости

выполнить свой долг

требует забвения

собственных интересов.

Виктор Гюго

Стефан Айсер весь сжался, готовясь к прыжку: алхимик надеялся, если начнётся драка, воспользоваться суматохой и рвануть подальше из закутка. Не единожды жизнью побитому человеку не хотелось угодить под очередной удар далеко не маленьких кулаков пьяных матросов. Стефан знал этот сорт людей, умевших веселиться, только напившись дешёвым грогом и разукрасив десяток-другой рож таких же точно балагуров. Правда, среди этого десятка-другого попадались и лица случайно попавших под руку людей — чаще всего, именно Айсера…

И внезапно разум алхимика пронзила мысль: а не был ли он, Стефан, уже повидавший жизнь, противен самому себе, в бытность Бертольдом, молодым, талантливым (если не гениальным) юношей? Шварц трусливых, боязливых, себялюбивых, шарахающихся от любой опасности ненавидел — и стал через не так уж много лет таким же эгоцентричным трусом… Вот она, судьба-шутница, любящая выворачивать всё наизнанку, белое делать чёрным, а чёрное — грязно-серым, героев — трусами, а трусов — героями.

Но мысль эта потопталась-потопталась — да и убралась куда подальше, не желая присутствовать при «битье морд».

Шаартан лишь подбоченился. Прикрыв глаза, он тихонько, про себя, молился Пустынному пастырю, хранителю его народа. «Странно, а ведь… сколько же я не возносил молитвы? Десять лет? Пятнадцать? А ведь всё так же чётко помню каждое слово. Бывают же чудеса в Хэвенхэлле, которые даже ангелы не видывали».

Альфред выпятил грудь, уверенный в том, что вот-вот представится возможность показать кнехта («Эй, а почему это кнехта? Здесь и сейчас — я рыцарь, рыцарь, рыцарь!!!») Белого Ордена во всей красе.

Только Анкх совершенно не волновался: вглядевшись в лица приближающихся матросов, ангел усмехнулся, отряхнул запылившуюся одежду — и вышел навстречу балагурам.

— Ну и где же вас носило всё это время? — укоризненно, с лёгкой усмешкой, произнёс Анкх — и раскрыл объятия навстречу матросам.

Те, не сговариваясь, расхохотались и бросились к хэвенцу, не выказывая ни малейшего следа дыхания «зелёного змия». Тот из матросов, что чуть повыше, с особо скаредной ухмылкой, хлопнул по плечу Анкха, и при это раздался дикий шум, что Альфред испугался за жизнь хэвенца. Но ангел будто ничего и не почувствовал, ответив дружеским «похлопыванием» кулаком по рёбрам высокому.

— А эти ребятки, как я гляжу, ни беса не могут понять, что происходит! — заметил низкий, подмигивая глазом, пронизанным красными прожилками. — А, чего с них взять-то! Сухопутные! Мозги без качки у них застаиваются!

— Застаиваются, Ивор, застаиваются! — подхватил высокий. — Хотя ваш дружок, что нашего «Кукшу» отыскал, понятливым оказался. Только он так хорошо прятался, что весь порт мог заподозрить в нём хоть демонолога, хоть агента Белого Ордена! Вот смеху было! Умора!

Высокий загоготал, отчего, как показалось Шаартану, затрясся сам небосвод. Честно говоря, и некромант, и кнехт, и алхимик пребывали в полнейшем недоумении: кто эти двое, почему они не пьяны, откуда… Ах да, «Кукша!». Выходит, Сиг корабль отыскал!

— Слышали мы набат, да только начальник порта нашему капитану велел не волноваться: мол, утрясётся всё, не извольте беспокоиться, образуется. А у меня, Анкхище, аж сердце закололо: сам ветер нашептал, что это ты там бучу устроил, чтоб мне рыбу тысячу лет кормить! Вот тебе Великий Якорь, не вру, закололо сердце!

— Угу, после пятой или шестой бутыли грога закололо, а? — Ивор (так, судя по всему, звали низкого матроса с «Кукши») подмигнул. — Ну да ладно здесь воздух сотрясать, ещё бурю подымем. Айда с нами, к «Кукше», дорога чиста. Сами проверили, капитан велел, когда послал за… за вами.