Книга Чужаки - Алекс Мак

— Чушь какая! То, что всем известно, не всегда является истиной, — дочитав, назидательно произнес Сайлас. — Я говорю со всей ответственностью — чума передается при непосредственном контакте с больным или с его вещами.

— Ладно, — согласился Робер. — Так что же мы сидим? Пойдем, нужно рассказать об этом всем!

Энергия била в нем ключом, он действительно был готов немедленно вскочить и бежать на улицы спасать людей.

— Может, мы сначала как следует выспимся, а потом побежим спасать человечество? — усмехнулся Сайлас.

Тюржи пришлось согласиться, но вряд ли он смог уснуть этой ночью. Перед сном Бонсайт еще раз сверился с компьютером, проиграв заодно на нем возможные сценарии развития событий, если он проведет в жизнь свои карантинные меры. Если верить машине, ничего страшного произойти не должно. Количество заболевших и умерших сильно не сократится, ход истории нарушен не будет. Успокоенный этим, он мирно уснул и крепко проспал бы до позднего утра, если бы не Тюржи, который разбудил его еще засветло. Наскоро позавтракав, новоявленные борцы с чумой вышли на улицу.

Дальнейшие дни слились для Сайласа в одну сплошную полосу. Они убеждали, уговаривали, пугали последствиями. Переходя из квартала в квартал, Тюржи был неутомим. Иногда к ним прислушивались, особенно в центре Парижа, где Робер был хорошо известен. Он смог привлечь на свою сторону несколько высокопоставленных особ. Слух дошел до приближенных к двору. В бедных кварталах их слушали меньше, поскольку бедняки привыкли жить своим умом и не доверяли пришлым людям с их завиральными идеями. Но, несмотря на все старания, чума набирала ход. Сайлас еще пару раз возвращался к теме отъезда, пытаясь уговорить поэта уехать, но тот пропускал его слова мимо ушей. Его глаза фанатично блестели, он почти не спал и все свои силы и талант направил на борьбу с распространением болезни.

Но эпидемия нарастала. Умерших было так много, что их не успевали хоронить. На улицах появились всадники с крючьями, которыми они цепляли трупы, валяющиеся на улицах, и стаскивали их в большую яму, которая становилась для несчастных общей могилой. Воздух был насыщен запахом гниющих тел, болезни и различных снадобий. Врачи, сознавая свое бессилие, давали самые безумные советы, к примеру, носить человеческие фекалии в мешочке на шее, ссылаясь на то, что запах дерьма должен предотвратить вдыхание вредных «миазмов», а значит, и заболевание. Для обеззараживания помещений, где кто-то умер от чумы, предлагалось поставить туда блюдо с молоком или положить несколько луковиц. Многие погибли от болевого шока при прижигании бубонов раскаленной кочергой. В общем, если Сайлас когда-нибудь задумывался о том, как выглядит ад, то сейчас он это знал.

Все это время Эллина не появлялась, хотя Бонсайт все время чувствовал ее незримое присутствие. Он ввел ее данные в компьютер, но тот ни разу не выдал сведений о присутствии чужаков. Хотя с такими способностями глупо было надеяться на то, что удастся легко ее обнаружить. Не появлялся и итальянец. Сайлас недоумевал, зачем было устраивать всю эту чехарду с обвинением в колдовстве, спасением и попыткой кражи Челнока. С ним, впрочем, он теперь не расставался. «Может, они хотели меня напугать? Но глупо как-то, — думал он. — А может, они просто изменили свои планы, в чем бы они ни заключались?».

Он очень устал за последнее время, устал от смерти, которая следовала за ними по пятам, устал от криков и костров, которые не гасли в городе ни днем, ни ночью. Тюржи тоже осунулся, похудел и измучился, сознавая, что все его усилия ни к чему не приводят. Но он не отчаивался и находил для больных и умирающих, для людей, потерявших близких, слова утешения.

Утром они отправились в свой обычный обход, к удивлению Сайласа, чума будто обходила Робера стороной. На перекрестке дорогу им преградила небольшая группа изможденных парижан. Они смотрели на процессию абсолютно голых людей, с ожесточением хлещущих себя и друг друга плетьми. Они распевали псалмы и призывали зрителей к покаянию.

— Флагелланты, — сказал Тюржи с некоторым отвращением. — Истязают себя, чтобы якобы очиститься от грехов и остановить чуму. Говорят, папа запретил им везде шляться, да и их самих вроде как запретил.

Вид окровавленных обнаженных тел производил на зрителей завораживающее действие. Многие начали подпевать идущим, какая-то толстая тетка бросилась к ним, на ходу срывая с себя одежду. Флагелланты приняли ее в свои ряды и тут же угостили несколькими увесистыми ударами кожаных плетей. Среди зрителей послышались крики восторга. Робер досадливо сплюнул и направился прочь. Удивленный видом странной процессии Сайлас последовал за ним.

Город был наполнен страхом, который порождал самые невероятные явления. На этом фоне процессия голых людей выглядела почти невинно. Сайлас с Тюржи прошли по пустым улицам с закрытыми лавками. Многие двери были заколочены, в переулке лежало несколько тел умерших, которых убрали с улицы, но не захоронили. Не было ни собак, ни кошек, то ли их съели голодные горожане, поскольку подвоз продуктов почти совсем прекратился, а те, что привозили, были невероятно дороги, то ли они сами ушли от греха подальше. На улицах господствовали крысы, которые разносили болезнь, сами от нее гибли, но на обильной пище плодились еще больше. Они вышли на площадь, непривычно пустынную. Только в центре собралась еще одна группа горожан, они слушали кого-то, кто вещал с небольшого возвышения.

Бонсайт подошел поближе, он вполуха слушал Робера, который рассказывал ему о планах на сегодняшний день. Они должны были встретиться с какой-то большой шишкой, приближенной к самому королю. Шишка милостиво обещала передать их план противочумных мер его величеству, Тюржи уже несколько ночей почти не спал, составляя бумагу, которая могла быть понята даже самыми величественными мозгами.

Перед людьми выступал человек, который доказывал что-то с пеной у рта. Сайлас прислушался.

— Во всем виноваты евреи, — сорванным голосом кричал человек. — Король гренадских мавров и турецкий султан задумали отомстить за себя, сговорившись с евреями погубить христиан. А евреи наняли прокаженных, чтобы при помощи дьявола уничтожить христиан. Дьявол через евреев сказал им, что если прокаженные считаются самыми презренными существами, то хорошо бы было устроить так, чтобы все христиане умерли или стали бы прокаженными. Им обещаны были золото, сокровища и прочие блага земные за смерть христианского мира!

Толпа ахнула. Многие начали оборачиваться по сторонам в поисках тех самых евреев, которые устроили чуму и теперь должны быть уничтожены, стерты с лица земли. Лица людей, и так полубезумные, были отмечены звериной яростью и страхом. Многие были больны. Чума по-разному убивала свои жертвы: некоторые умирали быстро — в течение часа или нескольких, другие могли промучиться несколько дней, но конец был один.

— Я знаю, где живет еврей, — крикнул кто-то из толпы. — Я уверен, что он отравил наш колодец, и после этого пришла «черная смерть»! Я покажу его дом!

— Показывай! — донеслись крики из толпы.

Сайлас растерянно оглядывался по сторонам, толпа, полная решимости, обтекала его со всех сторон. Вдруг он увидел человека, который обвинял евреев во всех бедах. Он отошел в сторону, и его лицо изменилось. Перед Сайласом стоял его давний приятель — дон Толомео. В панике лорд всматривался в лица проходящих, на нескольких он увидел признаки знакомого бурления образов, рвущихся наружу. «Их становится все больше, — подумал он. — Наверное, Эллина вызвала сюда подкрепление». Не зная, что делать с этим новообретенным знанием, он покорно последовал за Тюржи, который тянул его за рукав.