Книга Власть Талисмана. Тайны посвященных: от египетских жрецов до виновников трагедии 11 сентября - Роберт Бьювэл

Тексты Наг Хаммади приглашают нас рассмотреть возможность существования тайного общества, специально созданного для сохранения гностических учений в трудные периоды и действовавшего по меньшей мере с I по III век н. э. (когда были составлены тексты). Если такая «Организация» продолжала действовать до того времени, когда тексты были захоронены, то есть все основания полагать, что она пережила погромы и гонения, продолжавшиеся с IV по VI век н. э. Даже без таких явных сторонников, как мессалиане и манихеи, небольшой и тесно сплоченной секте еретиков было не слишком трудно вести тайное существование и набирать новых членов в «темные века» с VI по X век н. э. При соблюдении мер предосторожности можно было не привлекать особого внимания, не раскрывать свою истинную сущность. В то время существовало множество изолированных религиозных общин отшельников или монахов, которые могли служить хорошей маскировкой, пока не настанет время выйти из тени.

Если рассуждать логически, для гностицизма не было более благоприятного времени, чтобы выйти из тени и заявить о своих претензиях на основание новой мировой религии, чем последний век I тысячелетия. Именно в это время (где-то между 920 и 970 годами, как мы видели в главе 3) ересиарх, называвший себя Богомилом, или «возлюбленным Господа», начал распространять свое учение в Болгарии. Мы уже знаем, что основанная им церковь стремилась к достижению «всеобщего пробуждения», мы уже видели, что ее влияние распространялось с огромной скоростью и успехом сначала на территориях, находившихся под духовной гегемонией восточной православной церкви, а впоследствии в Северной Италии и Окситании, которые находились под властью римско-католической церкви.

На обоих фронтах абсолютная власть официальной христианской церкви столкнулась с доктриной, во многих отношениях идентичной учению раннехристианских гностиков.

И на обоих фронтах претенденты называли себя поборниками первоначальной «Церкви Христовой», чье место, принадлежавшее ей по праву, было отнято у нее силой.

Шостики, богомилы и катары: черты сходства (1)

Многие ученые считают гностицизм поздней дохристианской «философской» религией, которая, подобно вирусу, проникла в раннее христианство и попыталась превратить его в средство пропаганды собственных идей — отсюда и «христианский гностицизм». Однако на том же основании они допускают возможность, что христианский культ имел гностическое происхождение, но впоследствии был узурпирован группой решительных консерваторов и буквалистов, которые стали использовать его в собственных целях. Так или иначе, большинство исследователей видят истоки гностицизма в Палестине I века до н. э.; отсюда, по их словам, он быстро дошел до Александрии, которая стала главным центром его последующей экспансии.[421]

Хотя Палестина и Александрия имели очень разную историю, в течение этого периода они находились под влиянием общей эллинистической культуры, доминировавшей во всем Средиземноморье, Месопотамии и Иране после завоеваний Александра Македонского в IV веке до н. э. Это был период необыкновенного оживления, интеллектуальной предприимчивости, творчества, рационализма и глубоких духовных исканий. Он свел в гигантском плавильном тигле эллинистической культуры жрецов Древнего Египта, магов-дуалистов из Ирана, посвященных в мистерии Митры, философов платоновской школы из Греции, иудейских мистиков, буддийских миссионеров и представителей множества друг их культур. Именно из этого «запутанного, но чрезвычайно увлекательного клубка языков и культур», по предположению историка Джослин Годвин, «родился гностицизм — религия гнозиса, или знания истинной природы вещей».[422]

В гностицизме есть основополагающие элементы. Самым главным из них является предпосылка о существовании духовного светоносного царства, где правит любящий и благосклонный Бог, но при этом материальное царство, в котором мы живем, является творением Бога Зла. Как мы могли убедиться, деяния ветхозаветного Иеговы служили для гностиков очень хорошей иллюстрацией этой идеи в I и II веках н. э. После того как он создал этот мир, его поступки почти неизменно были злокозненными, низкими, необузданными, жестокими или продиктованными ревностью — именно то, что можно ожидать от Бога Зла. Едва ли можно считать случайностью, что мы видим аналогичное использование образа Иеговы в таком же контексте и для тех же целей катарами и богомилами в период с X по XIV век н. э.

Другим свидетельством тесной связи между этими группами, расположенными на противоположных концах I тысячелетия, является их вера в то, что наши души были созданы Богом Добра и принадлежат его царству, в то время как наши тела принадлежат материальному царству и находятся во владениях Бога Зла. Гностики, катары и богомилы считали душу пленницей в демоническом материальном мире, где она подвергалась постоянной опасности опуститься еще глубже и еще прочнее завязнуть в тенетах материального мира. Все они предлагали душе путь к спасению через посвящение в свою систему верований и приобретение гнозиса.

Во всех трех случаях гнозис участвовал в процессе мгновенного озарения и абсолютно ясного осознания бедственного положения души, истинной природы материального мира и пути к спасению, который предлагал гностицизм. Во всех трех случаях Христос рассматривался не как искупитель (умерший на кресте во искупление наших грехов), но как эманация божественности, которая снизошла на землю, чтобы открыть людям глаза на их истинное положение. И наконец, хотя все три группы считали приход Христа космическим событием, имевшим огромное значение, они также верили, что он никогда не воплощался во плоти, а его телесный облик, как и распятие, был иллюзией.

Гностики, богомилы и катары: черты сходства (2)

Религия гностиков в I–IV веках и вероучение катаров и богомилов в X–XIV веках имеют много других сходных подробностей. В главе 3 мы могли убедиться, что ритуал consolamentum, возвышавший кандидата от статуса «верующего» до статуса «посвященного», был практически идентичен ритуалу крещения взрослых в раннехристианских церквях, благодаря которому кандидат приобретал статус посвященного христианина. По словам Стивена Рансимена, ирония заключалась в том, что,

«… осуждая еретиков за существование класса «избранных» или «совершенных», средневековые церковные полемисты фактически осуждали раннехристианские обряды, а еретическая церемония инициации [ consolamentum], к которой они относились с ужасом, почти дословно повторяла церемонию, в процессе которой ранних христиан принимали в лоно церкви…[423]Такое сходство не может быть случайным. Очевидно, катарская церковь сохранила с незначительными изменениями в угоду своим доктринам церковные службы, существовавшие в раннем христианстве в первые четыре века его развития».[424]