Книга Черная тропа - Оса Ларссон

— Черт, как быстро мы справились с этим делом, — весело сказала Анна-Мария и прибавила газу. — И совершенно сами, не привлекая центральное управление, — это чертовски здорово.

* * *

Вечером Ребекка ужинала дома у Сиввинга. Вернее, у него в котельной. Она сидела за крошечным столиком и смотрела, как Сиввинг колдует над миниатюрной плиткой. Он положил ломтики рыбного пудинга в алюминиевую кастрюльку и осторожно подогревал их в небольшом количестве молока. В горшке на соседней конфорке варилась картошка. На столе стоял в корзиночке хлеб и упаковка соленого маргарина. Запах еды смешивался с запахом мокрых шерстяных носков, висящих на веревке.

— Настоящий праздник! — воскликнула Ребекка. — Ты согласна со мной, Белла?

— Даже и не думай, — строго сказал Сиввинг собаке, которая была отправлена на подстилку у его кровати.

Слюна свисала у нее изо рта, как две веревки. Ее темно-карие глаза свидетельствовали о том, что она умирает от голода.

— Я отдам тебе потом свои объедки, — пообещала Ребекка.

— Не разговаривай с ней. Она все с готовностью воспринимает, как разрешение покинуть свое место.

Ребекка улыбнулась, глядя в спину Сиввинга. Невероятная фигура. Волосы у него не поредели, а лишь стали серебристо-белыми и легкими, торчали над головой, как пушистый лисий хвост. Военные брюки из магазина распродаж были заправлены в толстые шерстяные носки. Должно быть, Май-Лиз успела перед смертью навязать ему приличный запас. Большой живот обтягивала фланелевая рубашка. Поверх он надел один из передников Май-Лиз, тесемки от которого невозможно было завязать за спиной, — вместо этого он засунул их в задние карманы брюк, чтобы передник не спадал.

В остальной части дома Сиввинг, отдавая дань традиции, расставлял в начале декабря рождественские украшения, развешивал в окнах звезды: оранжевую бумажную — в кухне, плетеную соломенную — в гостиной. Доставал фигуры дедов морозов, подсвечники на Адвент[22]и вышитые скатерти Май-Лиз. После тринадцатого дня все это снова упаковывалось и отправлялось на чердак. Скатерти не нуждались в стирке. Он никогда на них не ел. В доме ничто не пачкалось.

В котельной в подвале дома, где он теперь жил, все было, как обычно. Никаких скатертей. Никаких дедов морозов на комоде.

«Мне так нравится, что все остается на своих местах, — подумала Ребекка. — Те же горшки и тарелки на полочке на стене. Каждый предмет выполняет определенную функцию. Покрывало защищает простыни от собачьей шерсти, когда Белла втихаря забирается на кровать. Тряпичный коврик лежит на полу потому, что пол холодный, а не для украшения». Она поняла, что уже привыкла ко всему этому. Ребекке уже не казалось странным, что он перебрался в подвал.

— Жуткая история с Инной Ваттранг, — сказал Сиввинг. — О ней все время говорят во всех СМИ.

Прежде чем Ребекка успела ответить, зазвонил ее телефон. Номер начинался с 08.[23]На дисплее высветился телефон коммутатора адвокатского бюро.

«Монс», — подумала Ребекка и так занервничала, что поспешно поднялась.

Белла воспользовалась случаем и тоже вскочила с места. Через полсекунды она была уже у плиты.

— Прочь отсюда! — рявкнул Сиввинг. — Картошка будет готова через пять минут, — добавил он, обращаясь к Ребекке.

— Я на минутку, — сказала женщина и побежала вверх по лестнице. Она услышала голос Сиввинга, говоривший «место!», затем закрыла за собой дверь подвала и ответила.

Это был не Монс. Это была Мария Тоб.

Мария Тоб по-прежнему работала на Монса Веннгрена. В прошлой жизни они были коллегами.

— Как дела? — спросила Ребекка.

— Катастрофа! Мы ведь поедем всей конторой в Риксгренсен, чтобы покататься на лыжах. Что за идиотские выдумки? Почему нельзя поехать туда, где тепло, расслабиться и попивать коктейльчики? Я совершенно не в форме! Я, конечно, могу одолжить у сестры ее лыжный комбинезон, но буду при этом выглядеть как сосиска из рекламы «Мама Скан»: «теперь еще толще». Видишь ли, перед Рождеством я подумала, что после праздников сяду на диету и буду сбрасывать по полкило в неделю. А поскольку я знала, что сяду на диету и стану жутко стройной, то позволила себе изрядно попировать. А потом наступил Новый год, а потом январь прошел — я и глазом моргнуть не успела, но решила, что в феврале начну худеть и буду сбрасывать по килограмму в неделю…

Ребекка рассмеялась.

— …а теперь осталось всего четыре дня, — продолжала Мария Тоб. — Как ты думаешь, я успею похудеть на десять килограммов?

— Боксеры обычно сидят в бане.

— Угу, спасибо за совет. Очень к месту. «Умерла в бане. Успела позвонить в Книгу рекордов Гиннесса». А ты чем занимаешься?

— Прямо сейчас или на работе?

— Прямо сейчас и на работе.

— Сейчас я собираюсь поужинать с соседом, а на работе я собираю для полиции информацию о «Каллис Майнинг».

— Инна Ваттранг?

— Да. — Ребекка собралась с духом. — Кстати, — проговорила она, — Монс прислал мне сообщение, предложил приехать в Риксгренсен и выпить с вами, когда вы там будете.

— Какая прекрасная идея! Правда, приезжай!

— Хм…

«Что мне теперь сказать? — подумала Ребекка. — Как ты думаешь, у меня есть шансы его очаровать?»

— Как у него дела? — спросила она.

— Кажется, неплохо. На прошлой неделе у них было решающее заседание суда по тому процессу с энергетической компанией. И все прошло хорошо, так что теперь он стал снова смахивать на человека. А до того он просто… мимо его двери все проходили на цыпочках.

— Ну, а как остальные?

— Не знаю. У нас ведь никогда ничего не происходит. Да, кстати, Соня Берг объявила в субботу о помолвке со своим коммивояжером.

Соня Берг была секретаршей, проработавшей в фирме «Мейер&Дитзингер» дольше всех. Она была разведена, дети уже выросли, и в последний год адвокатское бюро имело удовольствие наблюдать, как за ней ухаживает мужчина на столь же роскошной машине и со столь же дорогими часами, как у владельцев самой фирмы. Ухажер оказался агентом по продаже календарей и бумаги.

— О-о-о! Расскажи! — с восторгом воскликнула Ребекка.

— Что тут рассказать? Ужин во французском ресторане в «Гранд». Ну а дуб — он, так сказать, входил в программу в качестве обязательного номера. Ты приедешь в Риксгренсен?

— Может быть.

Мария Тоб была хорошим человеком. Она прекрасно понимала, что дело не в ней, а в самой Ребекке. После выписки из больницы они встречались два раза. Это было, когда Ребекка находилась в депрессии и продала свою квартиру. Мария пригласила ее к себе домой на ужин.