Книга 1974: Сезон в аду - Дэвид Пис

— Правда?

— О да. Превосходный портной. — Он расстегнул твидовый пиджак, чтобы показать мне ярлык, который я видел каждый день, всю свою жизнь: Рональд Данфорд, портной.

— Мир тесен, — сказал я.

— Да-а. Но уже не так, как раньше.

— Ему бы это очень польстило.

— Не думаю. Я хорошо помню Рональда Данфорда.

— Тут вы правы, — улыбнулся я, думая, ведь прошла всего неделя.

— Я очень расстроился, когда узнал, что его не стало, — сказал Арнольд Фаулер.

— Спасибо.

— А как ваша мама?

— Вы знаете, справляется. Она у меня очень сильная.

— Да-а, йоркширская девушка до мозга костей.

— А знаете, вы работали в школе Святой Троицы, когда я там учился.

— Неудивительно. По-моему, в разное время мне довелось поработать в каждой школе Западного округа. А вам нравилось учиться?

— Ага. Я очень хорошо помню школу. Но я никак не мог научиться рисовать, даже под дулом пистолета.

Арнольд Фаулер улыбнулся:

— Значит, вы не были в моем Клубе юннатов?

— К сожалению, нет. Я был в Бригаде мальчиков.

— Это те, что в футбол играли?

— Ага. — Впервые за долгое время я засмеялся.

— Мы до сих пор в меньшинстве. — Он протянул мне кружку чая. — Сахар сами положите.

Я положил две большие ложки и долго размешивал их.

Когда я поднял глаза, Арнольд Фаулер смотрел на меня в упор.

— А с чего это вдруг у Билла Хаддена проснулся интерес к лебедям?

— Мистер Хадден тут ни при чем. Просто я написал статью о несчастных пони в Невертоне, а потом услышал о лебедях.

— Откуда услышали?

— Народ говорил в редакции. Барри Гэннон, он…

Арнольд Фаулер покачал головой:

— Ужасное, ужасное дело. Я его отца тоже знаю. Очень хорошо знаю.

— Правда? — спросил я, притворяясь фантиком, притворяясь полным дураком.

— Да-а. Какая жалость. Такой талантливый молодой человек был этот Барри.

Я сделал глоток обжигающего сладкого чая и сказал:

— Я не знаю подробностей.

— Простите?

— О лебедях.

— А, понятно.

Я достал блокнот.

— Сколько всего случаев имело место?

— В этом году — два.

— Когда это было?

— Один где-то в августе. Другой — чуть больше недели тому назад.

— Вы сказали, в этом году?

— Да. Такие случаи происходят постоянно.

— Правда?

— Да. Это омерзительно.

— Одинаковые случаи?

— Нет, что вы. То, что произошло в этом году, — чистое варварство.

— Что вы имеете в виду?

— Над ними издевались.

— Издевались?

— Отрубили крылья к чертовой матери. Живому.

Во рту у меня стало сухо, как в пустыне.

— А что обычно бывает?

— Из лука стреляют, из пневматических винтовок, дротики бросают.

— А полиция? Вы всегда сообщаете о таких случаях?

— Да. Конечно.

— И что они сказали?

— На прошлой неделе?

— Ну да, — кивнул Я.

— Ничего. То есть, а что они такого могут сказать? — Арнольд Фаулер вдруг засуетился, стал крутить в руках чайную ложку.

— Значит, полицейские с прошлой недели к вам больше не приходили?

Арнольд Фаулер смотрел из окна кухни на озеро.

— Мистер Фаулер?

— Что за статью вы пишите, мистер Данфорд?

— Правдивую статью.

— Так вот, меня попросили держать мои правдивые истории при себе.

— Что вы хотите сказать?

— Есть некоторые вещи, которые меня просили никому не рассказывать. — Он посмотрел на меня, как на дебила. Я взял кружку и допил свой чай.

— У вас есть время показать мне, где вы их нашли? — спросил я.

— Да.

Мы прошли через главный зал под висящим лебедем.

У больших дверей я спросил его:

— А Клер Кемплей сюда никогда не приходила?

Арнольд Фаулер подошел к карандашному рисунку с закрученными краями. Рисунок висел на стене над ярко раскрашенной батареей. На нем было изображено озеро с двумя целующимися лебедями. Фаулер расправил один из краев.

— В каком все-таки проклятом мире мы живем.

Я открыл дверь и вышел на плоский солнечный свет.

Мы спустились от главного зала к мосту через Лебединое озеро.

На другой стороне озера облака неслись, закрывая солнце, бросая тени на подножье Мурского холма — лиловые, коричневые, — делая его похожим на лицо в синяках.

Я думал о Поле Гарланд.

На мосту Арнольд Фаулер остановился.

— Похоже, что последнего они бросили обратно в озеро с этого моста.

— А где именно ему отрезали крылья?

— Не знаю. Честно говоря, место экзекуции никто не пытался найти.

— А другой случай, который в августе?

— Его подвесили за шею, вон на том дереве. — Он указал на большой дуб на другом берегу озера. — Сначала распяли, а потом отрезали крылья.

— Вы шутите?

— Какие тут могут быть шутки?

— И никто ничего не видел?

— Нет.

— А кто их нашел?

— Того лебедя, который был на дубе, нашли ребятишки, а второго — один из смотрителей парка.

— И полиция ничего не предприняла?

— Мистер Данфорд, мы создали мир, в котором распятие лебедя воспринимается как шалость, а не как преступление.

Мы молча поднялись на вершину холма.

На стоянке из автобуса высаживался класс. Дети толкались и тянули друг друга за куртки, спускаясь по ступенькам.

Я открыл дверь машины.

Арнольд Фаулер протянул руку.

— Будьте здоровы, мистер Данфорд.

— Вы тоже, — ответил я, пожимая его руку. — Было очень приятно снова вас увидеть.

— Да уж. Жаль только, что это произошло при таких обстоятельствах.

— Это точно.

— И удачи вам, — сказал Арнольд Фаулер, направляясь к детям.

— Спасибо.