Книга Сатанель. Источник зла - Хуан Марторель

Ногаре, его секретарь Роже и начальник гвардии Пьер пешком преодолели оставшееся до церкви расстояние, стараясь держаться в тени зданий. Как Перигор и его помощник, побывавшие здесь несколькими днями раньше, они несли с собой веревки, факелы и ломы.

Когда же из темноты возникла темная громада церкви, Ногаре замер на месте. В лунном свете величественное строение выглядело поистине фантасмагорическим. Ногаре отчетливо видел все его детали — от высокой звонницы до странного восьмиугольного нефа. Было в этом зрелище нечто зловещее, и это не укрылось от внимания Ногаре. Рядом с ним замер в молчании Роже. Широко открытыми глазами он, не мигая, смотрел на церковь. И только Пьер не почувствовал ничего. Он с недовольным видом переминался с ноги на ногу, ожидая, когда его господин изволит продолжить путь.

Ногаре толкнул калитку в каменной стене, и она издала протяжный жалобный стон, от которого у Роже по спине пробежал холодок. Ногаре зашагал между могил, следуя полученным указаниям. Поиски не заняли много времени: в центре маленького кладбища возвышалась гробница Жильбера де Перигора, выделявшаяся среди других захоронений более светлым цветом камня. Залитый ярким лунным светом склеп, казалось, испускал призрачное сияние. На надгробной плите отчетливо выделялись очертания лежащей фигуры: она словно оберегала сны покоившегося под камнем рыцаря.

Гийом де Ногаре сделал своим спутникам знак и взял лом. Между массивным надгробием и основанием гробницы он увидел следы, оставленные Арманом де Перигором, несколько дней назад вскрывавшим могилу. Фаворит Филиппа IV приставил лом к одной из зарубок и навалился на него всем телом. Плита приподнялась достаточно для того, чтобы Пьер смог продеть в образовавшуюся щель веревку

Наконец им удалось протянуть веревки под плитой с двух сторон. Роже и Ногаре тащили за веревки у изголовья, а Пьер — с противоположной стороны. Тяжелая плита, поначалу неподатливая, вдруг заскользила с удивительной легкостью.

Ногаре первым выпустил веревку и бросился к могиле, тревожно вглядываясь в яму Роже, напротив, сделал шаг назад, хотя также не отводил глаз от склепа. А Пьер не двинулся с места и с невозмутимым видом продолжал держать в руках конец веревки.

— Вам понадобится свет, милорд? — поинтересовался он.

Ногаре отмахнулся, всматриваясь в глубину склепа. Свет луны проникал в могилу наискось, освещая голову пугающего своей неподвижностью рыцаря. Ногаре окинул холодным взглядом лишенный плоти череп, в упор смотревший на него пустыми глазницами, и уставился на доспехи мертвеца. Сложенные на животе руки рыцаря в перчатках сжимали нечто, напоминающее кубок, держа его за ножку в вертикальном положении. Кубок скрывал полумрак, но Ногаре не сомневался — в нем лежит то, за чем они сюда прибыли. Он ощущал близость этого предмета и даже различал его очертания. Предмет был чернее окружавшей его тьмы.

Ногаре двинулся вдоль могилы к сосуду с его содержимым. Он остановился — его глаза уже привыкли к темноте — и с любопытством присмотрелся к предмету своих поисков. Что-то его тревожило, и он никак не мог понять причину этого беспокойства. Он видел широкий кубок в форме правильной полусферы, внутри которого вибрировал и как будто жил своей собственной жизнью черный фрагмент; он отчетливо выделялся на черном фоне, и Ногаре воспринимал его всеми своими органами чувств. Его губы раздвинулись в холодной усмешке, а рука медленно потянулась к кубку.

Пьер не смотрел в сторону могилы, а озирался по сторонам, поэтому только Роже стал свидетелем того, что произошло далее, и, если бы отступил от своего решения хранить молчание, мог бы описать увиденное.

Едва рука Ногаре опустилась в могилу, оттуда вырвался луч ярчайшего белого света. Должно быть, рука королевского фаворита вспыхнула, потому что на глазах у остолбеневшего от ужаса Роже огонь перекинулся на все тело. Несколько мгновений фигура Гийома де Ногаре была объята пламенем из вспыхнувшего в гробнице света.

Эта внезапная вспышка привлекла внимание Пьера, но он увидел лишь последние отблески, погасшие в то же мгновение, как его господин рухнул на землю, словно сраженный молнией. Он в два прыжка очутился возле пострадавшего и на какое-то мгновение решил, что распростертый на краю усыпальницы человек уже отправился к праотцам, но приподняв тело Ногаре с земли, увидел устремленный на него взгляд. В лице начальника не было ни кровинки, на Пьера смотрели странные оранжевого цвета глаза с миндалевидными зрачками. Затем раздался хриплый, едва слышный шепот Ногаре:

— Закройте гробницу. Быстро… И уходим отсюда.

Когда Пьер приподнялся, чтобы выполнить распоряжение, он заглянул в могилу: там так же лежало частично освещенное луной тело, руки покойника сжимали кубок, мерцавший сиянием, жертвой которого пал Гийом де Ногаре. Пьер изумленно наблюдал за тем, как затухает вылетевшая из недр кубка неукротимая энергия и разглядел внутри кубка странный черный предмет, отчетливо выделяющийся даже на фоне окружающих его теней. Предмет имел форму круга, от которого в сторону отходила дуга.

Несколько мгновений спустя начальник гвардии Ногаре взглянул на то, что некогда было лицом рыцаря-тамплиера. Он был готов поклясться, что голые десны покойника изогнулись в зловещей ухмылке. Впрочем, он поспешил заверить себя, что это совершенно невозможно, а значит, ему все почудилось. Махнув рукой окаменевшему от ужаса Роже, Пьер опять склонился над своим господином.

Дверь отворилась, и Арман де Перигор зажмурился — лучи полуденного солнца, которого он был лишен столько дней, ударили узнику в глаза. Юноша качнулся, чуть было не потеряв равновесия, но железная рука тюремщика удержала его от падения.

— Теперь вы свободны, — пробормотал он невнятно. — Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

Он легонько подтолкнул Армана, прислонил его к стене тюрьмы снаружи, а сам скрылся за дверью и запер ее на замок.

Алхимик вновь открыл глаза, позволяя своей душе наполниться светом, который он уже не надеялся когда-либо увидеть. Его тело отреагировало на тепло, и кровь быстрее побежала по венам, причиняя боль занемевшим от пыток и холода членам.

Незадолго до этого его вывели из камеры и покормили жидкой кашей, но желудок ее немедленно отверг. Сидя за грубо сколоченным столом с деревянной ложкой в руке, он прислушивался к словам начальника тюрьмы. Тот был немногословен.

— Арман де Перигор, вы получаете свободу. Человека, который вас сюда доставил, больше нет, а я против вас ничего не имею. Возвращайтесь домой.

А вот его тюремщик, тот самый, который двумя днями ранее снабдил его бумагой и пером, оказался более красноречив.

— Министр Ногаре умер. Я не знаю, чем вы ему не угодили, да меня это и не интересует. Не сомневаюсь, что вас его смерть только обрадует, а что касается меня, то я не собираюсь его оплакивать. Я видел слишком много такого, что предпочел бы забыть… — Он немного помолчал и, понизив голос, продолжал: — Говорят, что его конец был ужасен. За один день он утратил свой облик, как будто был одержим дьяволом. — Тюремщик перекрестился. — Те, кто был рядом с ним, рассказывают, что он умер, испуская ужасающие вопли, и клянутся, что видели, как душа покинула его тело. — Он опасливо огляделся по сторонам и зашептал: — Говорят, его настигло проклятие Жака де Моле, ну, того тамплиера, которого сожгли на костре.