Книга Куда уходят львы - Дмитрий Стародубцев

— Шеф, в спальне еще не искали, — сообщил он.

— Все, Боря, отдыхай, дело сделано. Финита ля комедия!

Я неловко поднялся на ноги, вынул из кармана помятую пачку «Dunhill» и закурил.

Рафаэль:

— Сергей Львович, ты получил что хотел. Теперь я могу остаться один в своем доме?

Миронов:

— В своем доме? Оригинально! Насколько мне известно, эти апартаменты записаны на госпожу Гаудиньш. Так ведь, Лаймуш?

Лайма:

— Хм, кто-то сомневается? Я приобрела этот дом на свои кровные. Могу принести свидетельство о собственности. Принести?

Я опустил голову. Я понял, что из меня ну никак не получается верноподданный данной кокосовой республики.

— Что же мне делать? — заскулил я.

— А чего хочешь, — пожал плечами гендиректор 16-го канала. — Ты свободен! Собирай вещички — и адью!

Через полчаса я стоял у входной калитки, держа в руках сумку со своими жалкими пожитками. По иронии судьбы то была та самая спортивная сумка, в которой некоторое время назад я перемещал все свои капиталы: деньги, золото, брюлики. Все трое моих мучителей провожали меня.

Я бросил на Лайму прощальный взгляд и разглядел в ее глазах слабые нотки жалости и раскаяния. А может быть, я увидел то, что очень хотел увидеть?

— Дура! — сказал я ей. — Чем я хуже Миронова?! Чего тебе не хватало? Ты многое потеряла, если не все!

Она сконфузилась и промолчала; было заметно, что мои слова задели в ее сердце какие-то высокие струны.

Сергей Львович приятельски похлопал меня по плечу:

— Ну-ну, все будет хорошо! Не расстраивайся, ©смотри на жизнь общим планом!

Борис протянул мне бутылку рома. Я положил ее в сумку и приоткрыл калитку:

— Прощайте, сволочи!

Борис:

— Не кашляй, чувачок!

Лайма:

— Спасибо за дом, пупсеныш!

— Постой! — в последний момент окликнул меня Миронов и полез в карман брюк.

— Совсем забыл! Вот тебе билет на самолет до Сантьяго-де-Куба на твое имя. Вернее, на новый паспорт. Вылет из Пунта-Каны завтра в пять тридцать утра. Там тебя встретит некий Франциско. Он узнает тебя. Он говорит по-русски… Хотя что я? Ты же дока в испанском. Кстати, классный парень, только смотри не сболтни ему чего-нибудь лишнего. Он устроит тебя на квартиру и поможет с работой. Если хорошо будешь себя вести, через полгода станешь гражданином Кубы. CUBA — SI! YANKEE — NO!

— Зачем мне все это? — изумился я.

— Бери, бери! И не благодари! Что мы, звери, что ли?

Миронов всучил мне билет, а вдогон протянул несколько стодолларовых бумажек.

— Muchas gracias! — огрызнулся я, но деньги взял.

Вечер я провел в дешевом баре, в окружении вооруженного и весьма криминального контингента, а ночью каким-то непостижимым образом оказался у океана на знаменитой «Скале плача». Над головой гремела доминиканская гроза — как всегда, с хлестким теплым ливнем и десятками молний, вспыхивающих повсюду, — а внизу ревел, стонал, пенился, набрасывался на покусанные берега шторм. Я был пьяный, мокрый, избитый и абсолютно безнадежный.

Я не помню в себе суицидальных наклонностей, но в эту кульминационную минуту, преисполненную торжественной трагедией, стоя на скале хилой измочаленной плотью, я захотел разом все это дерьмо прекратить. Смерть притягивала меня, звала, соблазняла, и сердце оглушительно бухало в груди, предвкушая долгожданный финал.

Я приблизился к краю скалы и заглянул в бездну. Там я увидел бушующую пену, вгрызающуюся в обломки каменных глыб, и до боли знакомые зеленые глаза, из которых струилось пламя. И тогда я смело шагнул вперед и бросился вниз — полетел, расправив руки-крылья, в объятия мрака, прочь от безысходности, навстречу неизведанной бесконечности. Нос промоет без труда из Атлантики вода!

Таким красивым видеорядом я с удовольствием бы закончил свой рассказ, если б зарабатывал на хлеб предприимчивым писакой, ушлым продавцом вульгарных душещипательных историй. Но в действительности Рафаэль никогда бы не свел счеты с жизнью на добровольных началах. И не потому, что он безвольный трус и прежалкая натуришка (вы сами убедились, что это не так), а потому, что где-то в глубине души он — философ и прекрасно понимает, что ©конец любой истории — есть начало новой, и зачастую еще более занимательной. Тем паче что Рафаэля не впервой нагибает судьба и ему не в новинку начинать с нуля.

Я присел на камень, вытащил коммуникатор и нажал пару кнопок. Сигнал играючи покинул Карибы, перелетел Атлантику с Европой, перескакивая со спутника на спутник, и после нескольких гудков я услышал отдаленно знакомый женский голос:

— Это я! Как у тебя дела? Скучаешь по мне?

— Рафаэлло?! Я плохо слышу. Что там так шумит?

— Это шторм.

— Подожди секундочку.

Некоторое время в трубке шипело и щелкало. Вскоре послышался сдавленный голос, почти шепот:

— Ты где? Что с тобой?

Она явно опасалась, что ее кто-то услышит.

Рафаэль:

— Я в Доминикане… В бегах. Послушай, Ксюшенька! Я так виноват перед тобой! Прости меня! Если б я только мог вернуть время назад!

Ксюша:

— Ты ни в чем не виноват.

Рафаэль:

— Неправда! Я тварь, подонок! Прости меня! Пожалуйста!

Ксюша:

— Зачем ты позвонил? Извиниться?

Рафаэль:

— Да… то есть нет… Я люблю тебя! Мне никто не нужен! Я хочу быть с тобой! Приезжай ко мне! Давай начнем сначала!

Девушка долго молчала, может быть, несколько минут. Больше всего на свете я боялся в этот момент, что на телефоне кончатся деньги и связь прервется.

— Поздно, — наконец ответила она совершенно потерявшимся голосом. — ТЫ ОПОЗДАЛ.

— В каком смысле? — удивился я. — Что это значит?!

Ксюша:

— У меня будет ребенок.

Рафаэль:

— От кого?!

Ксюша:

— Не от тебя.

Рафаэль:

— Кто он?!

Ксюша уже не могла говорить, она захлебывалась рыданиями.

Вдруг на том конце послышалась возня, и внезапно в ухе объявился грубый мужской голос:

— Слушай, ты, падаль обоссанная! Ты чего за беспредел творишь?! Это моя жена! Еще раз сюда позвонишь, я тебя найду и зарою!