Книга Медная пуговица - Лев Овалов

Он как-то судорожно дернулся, приблизился к Янковской, взял за руку, отвел на середину комнаты и что-то прошептал…

Мне показалось, что я разобрал слово «шеф».

Потом Гренер подошел к авиационному генералу, сидевшему за картами, прошептал что-то ему.

Тот немедленно поднялся и, не прощаясь, ничего не объясняя своим партнерам, тотчас пошел из комнаты.

Гренер развел руками и улыбнулся гостям:

– Извините, господа, но меня срочно вызывают к тяжелобольному…

Он всех выпроводил очень скоро.

Мы остались втроем – он, Янковская, я.

Он вежливо обратился к Янковской.

– Вы поедете со мной?

Она утвердительно наклонила голову.

– Я только переоденусь, – сказал он и пошел журавлиным своим шагом прочь из комнаты; через две минуты он появился в синем штатском пальто.

– Что случилось? – спросил я Янковскую, воспользовавшись минутным отсутствием Гренера.

– Хозяин! – серьезно сказала она. – Прилетел хозяин!

11. Голос из тьмы

От Гренера я вернулся домой один, Янковская куда-то уехала вместе с ним. Она появилась у меня на следующий день уже к вечеру. Вошла, поздоровалась, уселась в столовой, выпила даже чашку кофе, внешне вела себя, как всегда, но мысли ее витали где-то далеко. Против обыкновения она была на этот раз неразговорчива. Спустя час или два, скорее для того, чтобы нарушить ее сосредоточенное молчание, чем ради самого вопроса, я поинтересовался, собирается ли она к Гренеру; от меня она часто направлялась прямо к нему. Как бы проснувшись, она ответила, что профессора сегодня не застать ни дома, ни на работе.

– Сегодня он на приеме… – Она не договорила, прошла в гостиную, закрыла двери, прилегла на диван и закурила папиросу.

Вид у нее был усталый.

– Я переночую здесь, – просительно сказала она. – Не беспокойтесь, я не собираюсь вас совращать…

Она курила торопливо, жадно, захлебываясь дымом.

– Если хотите, я отвезу вас домой, – предложил я.

– Не стоит, мне пришлось бы подняться слишком рано. Да, Август, пришло время и для вас. Тот, кто вчера прилетел, хочет вас видеть, он велел привезти вас завтра к шести часам утра.

– А кто вчера прилетел? – спросил я. – Кто это такой?

– Хозяин, – повторила она свое вчерашнее определение.

Я, конечно, догадывался, что значит это слово, но все же не угадал, кто это мог быть. Скорее всего, думал я, это кто-нибудь из руководителей немецкой тайной полиции; я даже допускал, что это могли быть Гиммлер или Кальтенбруннер.

– А нельзя яснее? – спросил я.

Она было замялась, но потом – мне ведь все равно предстояла встреча с этим человеком – сказала:

– Это один из видных деятелей заокеанской державы, который может там почти все.

– Как, сюда явился президент? – иронически отозвался я. – Или государственный секретарь?

– Нет, – сказала Янковская. – Это один из руководителей разведывательного управления.

– И, по-вашему, он так могуществен?

– Да, – сказала Янковская. – Волнами и молниями он, может быть, и не повелевает, но нет на земле человека, которого не могла бы подчинить его воля.

– Однако! – воскликнул я. – Вы здорово его поэтизируете!

– Я убедилась в его силе, – просто сказала она. – Впрочем, я выразилась неправильно. Это сама сила.

– И с этой могущественной личностью мне предстоит завтра встретиться? – спросил я.

– Да, – сказала Янковская. – Идите отдохните, я разбужу вас. Вам предстоит нелегкий разговор.

– Еще один вопрос, если это, конечно, не секрет, – сказал я. – Каким образом эта могущественная личность очутилась в Риге?

– Он прилетел из Норвегии, – сказала Янковская. – А в Норвегию прилетел из Англии. А до Англии был, кажется, в Испании… Он совершает инспекционную поездку по Европе.

– Как же его зовут, если только это можно сказать? Янковская замялась:

– Впрочем, поскольку он сам вами интересуется… Генерал Тейлор.

– И его так свободно везде пропускают? – спросил я. – И немцы, и англичане?

– А почему бы им его не пропускать? – насмешливо возразила Янковская. – Господина Чезаре Барреса, крупного южноамериканского промышленника, убежденного нейтралиста, готового торговать со всеми, кто только этого пожелает!

– Но позвольте, вы сказали, его зовут Тейлор? – перебил я свою собеседницу.

– Да, для меня, для Гренера, и даже для вас он Тей­лор, но официально он негоциант Баррес, озабоченный лишь сбытом своих говяжьих консервов.

– Значит, он прибыл сюда легально?

– Вполне! Он деловой человек и торгует со всеми, кто соглашается ему платить!

– Но ведь это же только маскировка? – допытывался я. – На самом-то деле он не торгует консервами?

– Почему вы так думаете? – Янковская пожала плечами. – Еще как торгует!

Я искренне удивился:

– Генерал разведки?

– Это не мешает ему быть владельцем крупнейших мясохладобоен, – снисходительно пояснила Янковская. – Деньги и политика всегда взаимодействуют…

То, что для меня было отвлеченным понятием, для нее являлось повседневной практикой жизни!

– Но что же для него важнее? – поинтересовался я.

– Как вам сказать… – Янковская на мгновение задумалась. – То, что в данный момент приносит наибольшую выгоду! В нем прекрасно сочетаются промышленник и генерал. Официально господин Баррес интересуется латвийской молочной промышленностью: заокеанские промышленники уже сейчас думают о захвате европейского рынка…

– А неофициально?

– А неофициально тоже беспокоится о рынках, только, конечно, генерал Тейлор действует несколько иными методами, нежели сеньор Баррес…

– Все-таки он рискует, ваш генерал, – заметил я. – Вряд ли его визит не привлечет внимания гестаповцев!

– Не будьте наивны, – упрекнула меня Янковская. – Был бы соблюден декорум! Одних обманывают, другие делают вид, что обманываются… У заокеанской державы везде свои люди. Не воображаете же вы, что шпионов рекрутируют только среди официантов и балерин? Министры и ученые считают за честь служить этой державе.

– Но ведь не все же продаются! – возразил я.

– Конечно, не все, – согласилась Янковская. – Но тех, кто не продается, обезвреживают те, кто продался.

– А зачем он пожаловал в Ригу? – поинтересовался я.