Книга Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин

— Ну как? — тихо спросила она. — Как вы относитесь ко мне теперь, когда узнали, что я всего лишь клон?

— Ох, дорогая, по сравнению с тем, что мы с тобой пережили, тайна твоего происхождения кажется сущей ерундой! Заинтриговало меня совсем другое. Я, видишь ли, еще ни разу не была знакома с настоящим подпольщиком. Кроме, разумеется, Финлея, но ведь мы с тобой уже решили, что я его не знала.

— Вас потрясло, что я мятежница?

— Черт меня знает. Все это произошло слишком быстро, даже для меня. Наверное, меня это должно было шокировать и оскорбить. Но с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, меня еще никому не удалось шокировать. А на другие эмоции у меня просто не осталось моральных сил. Ты, значит, клон, а я — сука, и обе мы совсем не нужны Империи. Так к черту Империю и да здравствует подполье! Есть у вас какой-нибудь гимн? Самое время спеть что-нибудь громкое и вызывающее.

Маленький экран-зеркало внезапно ожил, заставив обеих женщин подпрыгнуть от неожиданности. Они обменялись понимающими улыбками, и Евангелина пошла отвечать на звонок. Адриана проворно отскочила в сторону, чтобы собеседник Евангелины ее не видел.

— Лучше пусть никто не знает, что я здесь,

Эви. Евангелина кивнула, присела возле туалетного столика и нажала кнопку приема. В зеркале появилось знакомое лицо Клауса Гриффина, ее связника с подпольем. Для непосвященных Клаус был ее личным костюмером. Обычно он улыбался, разговаривая с Евангелиной, но сегодня лицо его было предельно серьезным. Евангелина выпрямилась, почуяв неладное.

— Ты одна, Евангелина?

— Да, конечно. У вас что-то случилось?

— Можно говорить прямо. Линия защищена от прослушивания. Нам нужно, чтобы ты спустилась вниз и поговорила с Финлеем. Срочно. Ты можешь выйти?

— Если надо, могу. Что с Финлеем? Он ранен?

— Нет. Надо убедить его выполнить одно задание, а без тебя мы не сможем этого сделать.

— А почему вы считаете, что он не согласится?

— Потому что это верное самоубийство. Даже для него.

— И вы думаете, я стану его уговаривать? Вы что, спятили?

— Ты нам нужна, Евангелина. Нужно, чтобы он согласился. Под угрозой само существование подполья. Финлей — наша единственная надежда. Ты придешь?

— Приду. Но я ничего не обещаю. Финлей выполнил для вас уйму заданий. Вы не вправе требовать от него такого. И не смейте уговаривать его, пока я не приду. Он никуда не пойдет, пока мы с ним не поговорим. А может, и после этого не пойдет. Черт возьми, Клаус, мы с ним столько всего сделали для подполья! Неужели нельзя найти кого-нибудь другого?

— Нет. Только Финлей. Когда ты будешь здесь?

— Примерно через час.

Евангелина прервала контакт и уставилась в зеркало неподвижным взглядом.

— Сволочи. Неужели они думают, что я предам Финлея, пусть даже ради нашего дела?

— Чем дальше, тем я больше заинтригована, — произнесла Адриана, выбираясь из своего укрытия. — Значит, душка Финлей — последняя надежда всего подполья? Похоже, ты права и я никогда не знала, что он за человек. Но ты, видимо, лучше меня разбираешься в его характере. Скажи мне, что ты об этом думаешь? Он что, действительно сунет голову в петлю, если это так важно для вашего дела?

— Вот именно. Это-то меня и волнует. Большинство его заданий были бы для любого другого чистым самоубийством. Финлей никогда не был особенно благоразумным, но с тех пор, как потерял семью, он стал вести себя просто безрассудно. Он чувствует себя виноватым, в том, что остался в живых, когда почти все его родичи погибли. И если это задание настолько опасно, что даже Финлей может от него отказаться, оно должно быть действительно ужасным. Мне надо бежать, Адриана. Спасибо тебе за помощь. Жаль, что я не могу помочь тебе.

— Можешь, — быстро ответила Адриана. — Возьми меня с собой. Теперь, когда я настроила против себя твоего отца, я нигде не смогу чувствовать себя в безопасности. Но я должна защитить детей, а кроме подполья, мне идти уже некуда. Хотя один только бог знает, чем я смогу быть полезна подпольщикам. Бесплатно же мне никто помогать не будет. Может, сплетни? Я знаю больше секретов, чем весь остальной двор. Некоторые из них — готовый материал для шантажа. Ну и кроме того, я могу помочь тебе уговорить Финлея; я всегда могла заставить его сделать то, что мне хотелось. Наверное, мне понравится в подполье.

— А почему ты уверена, что тебя примут?

— Думаешь, у них будет выбор? Если я решила чего-то добиться, я этого добиваюсь. А еще мне не терпится посмотреть на того Финлея, которого я никогда не знала. Думаю, он мне понравится больше, чем прежний. Ну что, идем?

До того, как попасть в лапы к имперским следователям, Джулиан Скай был очень красив. Но Ская, как и многих экстрасенсов-подпольщиков, в конце концов схватили. Для начала его избили. Не для того, чтобы получить информацию, а просто чтобы он знал, где находится. Его даже ни о чем не спрашивали. Били втроем: двое держали, а третий деловито наносил удары по самым болезненным местам. Особое внимание палачи уделили лицу Джулиана. Удары по лицу унижают гораздо сильнее, да и результаты заметнее. Наконец следователи ушли, и Джулиан остался один. Предварительно его раздели донага и привязали к стулу, так что упасть на пол он не мог. Так и сидел, притянутый ремнями к холодному металлу, и ждал, когда все начнется сначала. Нос у него был сломан, один глаз почти совсем заплыл, кровь твердой коркой засохла на разбитом лице… Но губ палачи не тронули. Когда они снизойдут до того, чтобы задавать вопросы, Джулиан должен быть способен на них отвечать.

А сейчас его оставили одного, чтобы он мог поразмыслить над своим положением. И Джулиан Скай, который всегда считал себя героем, понял, что плачет навзрыд. Как большинство молодых людей подполья, Джулиан был мужественным идеалистом. Но мужество из него уже выбили. Остались, правда, идеалы, но теперь они уже не казались ему столь бесспорными. Рыдания наконец удалось подавить. Хлюпая разбитым носом, Джулиан огляделся по сторонам.

Его камера ничем не отличалась от сотен других таких же камер, заполнявших собой нижние этажи подземелий императорского дворца. Окон, разумеется, не было. Гладкие стальные стены отражали свет яркой лампы, висевшей у Джулиана над головой, да так низко, что у него мозги закипали от жара. Перед глазами у него находилась черная стальная дверь, запиравшаяся на электронный замок. Открыть ее можно было лишь снаружи с помощью специального кода.

У Джулиана отняли не только одежду. Его лишили всего, что могло принести ему ощущение комфорта, как физического, так и психологического. Даже ампулу с ядом отобрали. Ампула была спрятана в дупле зуба, поэтому следователи просто вырвали его клещами. Кончиком языка Джулиан еще раз ощупал огромную дырку, как будто хотел проверить, не появился ли зуб на прежнем месте. При мысли о зубе он снова чуть не разрыдался. Не от боли, нет. Потом было куда больнее. Но яд был последней надеждой Джулиана, и, лишившись его, он вынужден будет вынести все до конца. Во время избиения Джулиан обмочил себе ноги и теперь не мог их вытереть. Еще один психологический момент. Палачи у него на редкость предусмотрительные.