Книга Звонок другу - Фридрих Незнанский

— Кто здесь? — словно выстрелил ей в спину хриплый голос.

Зойка завернула за угол, помчалась к туалету, боясь обернуться. Там ее поджидал Скотников.

— Куда ты пропала? Мы тебя потеряли!

— Я… Я заблудилась, — пролепетала Зойка.

Она заперлась в кабинке, пытаясь прийти в себя.

«Меня, конечно, видела Третьякова. Но видела со спины. Что она, всех по спине опознать может? Она не знает, как я одета», — думала перепуганная Филиппова.

То, что она невольно услышала, совершенно меняло ее представление о Третьяковой и обо всей этой камарилье… Одно дело мошенничество, другое— убийство. Тот, кто сделал это один раз… Дальше думать не хотелось. Что бывает с невольными свидетелями, известно по телебоевикам. Желание выступать со сцены с революционным призывом как-то сразу испарилось. И вообще, лучше бы свалить отсюда немедленно. Но у дверей ее пасет Анатолий. Кроме того, внезапное исчезновение может показаться подозрительным. Нужно притвориться, что она ничего не слышала. Нужно казаться беззаботной! Участвовать в спектакле, подыгрывать режиссерше, а завтра поутру — в милицию!

Наметив программу действий, Филиппова вышла из туалетной комнаты.

У дверей обнаружился Скотников. Он курил в компании с охранником.

— Ну вот и моя прекрасная дама! — воскликнул Анатолий.

Подхватив Зою под руку, он повел ее в зал. Там они воссоединились с Гусей и Ярославом.

И тут же по залу прокатилось: Третьякова появилась, Третьякова…

— Смотри, смотри, Гуся, вон Третьякова, видишь? — благоговейно воскликнул Скотников.

Зойка посмотрела на Анатолия. Он все-таки не мог сдерживать восхищения. Зоя невольно обернулась туда, куда были обращены взоры публики.

Третьякова стояла в глубине зала, на небольшом возвышении, вполоборота к ним. Она была в легком, струящемся, серебристом платье с открытой спиной. Хороша, ничего не скажешь, вынуждена была признать Филиппова. Вокруг — скопление смокингов. Ольга что-то негромко говорила. Мужчины склоняли головы, раздавался подобострастный смех. Глянув в их сторону, Ольга что-то шепнула одному из своих клевретов. Тот направился к ним. Зойка похолодела от ужаса, решив, что гонец направлен по ее душу и ее вот прямо сейчас поволокут на показательную казнь.

Подошедший к ним мужчина действительно поприветствовал компанию и учтиво произнес:

— Госпожа Филиппова, господин Скотников! Госпожа Третьякова просит вас подойти к ней, чтобы обсудить детали вашего выступления.

Анатолий кивнул, подхватил Зою под руку, увлек ее в сторону помоста. Зоя тащилась следом на ватных ногах. Голова болела все сильнее. В виске сильно пульсировало и мешало сосредоточиться. Они подошли к помосту.

— Госпожа Филиппова! Как я рада вас видеть! — искренне лучась зелеными глазами, воскликнула Третьякова и, протянув руки, сжала холодные Зойкины ладони.

И как будто ток прошел по рукам вверх, к плечам, по затылку. Кожа покрылась мурашками. Зойка словно остолбенела на несколько мгновений. Она очнулась оттого, что зеленые глаза смотрели прямо в ее зрачки, затягивая Зойку в какой-то неведомый омут. Хрипловатый голос произнес:

— Вольному — воля!

— Что? — отрешенно спросила Филиппова.

Третьякова отпустила ее ладони и проговорила смеясь:

— Вы что, не слышите? Я уже третий раз повторяю! Господин Скотников говорит, что вы не хотите петь со сцены, стесняетесь. А я и отвечаю: вольному — воля! Правда?

Зоя физически ощутила, что где-то в глубине черепной коробки что-то щелкнуло или вспыхнуло, и она на какие-то секунды опять отключилась.

Очнулась Филиппова возле своего «ухо-горло-носа», который нежно сжимал ее локоть. «В обморок я не грохнулась, — с облегчением поняла Зоя. — А что это было?»

Она обернулась. Скотников все еще стоял возле Третьяковой. Кто же подвел ее к Головлеву? И как? Почему она совершенно этого не помнит? Но сосредоточиться не удавалось. К тому же оркестр заиграл что-то очень знакомое.

— Госпожа Филиппова, теперь-то я могу пригласить вас на танец? — спросил бархатным голосом ее личный доктор.

Пока Филиппова наступала кавалеру на ноги, Скотников тихо жаловался Третьяковой:

— Уперлась как баран. Ничего слышать не хочет. Вообще собирается выступить с манифестом. Софья Перовская чертова!

— При чем здесь Перовская? — поморщилась Ольга. — И вообще… Все это теперь не имеет значения. Телевизор привезли?

— Да. Он в подсобке. Насколько я знаю, его еще днем сюда привезли.

— Хорошо. Отдыхайте. Расслабьтесь. Мы вашу Филиппову пригасим.

— Да? А как же?.. — удивился Скотников.

— Так же! — снисходительно улыбнулась всесильная. — Мы наградим сегодня вашу подругу…

— Это подруга Лавровой, — поспешил отмежеваться Скотников.

— Неважно. Мы вручим ей сегодня самый лучший приз — тот самый телевизор, который я поручила вам купить, и увидите — она станет ручной.

— Гениально!

— Она одна живет? — как бы между прочим осведомилась Третьякова.

— Ну да. Вообще-то господин Головлев…

— Я в курсе. Какой этаж?

— Пятый, последний. А что?

— Ничего. Ваша общая задача — не спускать с нее глаз. Вы отвечаете за нее головой. Вплоть до того момента, когда она окажется дома.

— Но почему я? Она же с Головлевым…

— Он уже проинструктирован. Все, идите к своим дамам.

Скотников послушно кивнул, прихватил бокал с шампанским и слился с прогуливающейся публикой, отыскивая глазами Зойку.

Глава 27
ДОЖИТЬ ДО РАССВЕТА

Вечер был в разгаре.

Концертный зал не казался особенно большим, но поднимавшиеся амфитеатром ряды кресел, да и вся округлая его форма с высоким, куполообразным потолком создавали ощущение весьма внушительного пространства, до отказа заполненного людьми.

— Слово структуре госпожи Третьяковой! — прогремел в динамике мужской голос.

На сцене появилась Ольга, следом за ней — несколько женщин и мужчин, среди которых определялся и Скотников.

Зоя сидела в зале, между Гусей и Ярославом. Несколько минут назад Зоя, что называется, «перед лицом своих товарищей», то есть Скотниковых и Головлева, отказалась от намерения всколыхнуть народные массы. На лицах соратников при этом читалось явное облегчение.

«Что ж, пусть! Они думают, что усмирили меня. Ха!»

На авансцену вышел Скотников с микрофоном в руке.

— Дамы и господа! — торжественно начал он. — Позвольте предложить вашему вниманию гимн, который родился в недрах нашей структуры. Самой, не побоюсь этого слова, лучшей структуры, возглавляемой самой обаятельной женщиной «Триады» — госпожой Третьяковой. Музыка традиционная, слова — народные. Оркестр, прошу!