Книга Эвтаназия - Ирина Шанина

От одного вида «шкалы психических состояний» мне резко поплохело. Такие рисунки я видела в медицинском учебнике полувековой давности (по нему когда-то изучала медицину двоюродная дедушкина сестра), рисунки иллюстрировали главу, посвященную алкоголизму, и представляли собой творчество больных, страдающих белой горячкой.

Человек, создавший «шкалу психических состояний», если не сам страдал белой горячкой, то уж ту книжку видел наверняка (скорее всего — по ней учился).

Посередине страницы была проведена жирная черта, призванная разделять позитивный и негативный настрой. Позитивный настрой (над чертой) иллюстрировали лохматые, мерзко ухмыляющиеся рожи, негативный (под чертой) — те же рожи, только теперь они не улыбались, а столь же мерзко скалились. Если все психические состояния человека описываются только этим, поневоле пожалеешь, что принадлежишь к виду homo sapiens.

— И которое из этих мое состояние? — с ужасом спросила я.

— Вот, — Татьяна ткнула пальцем в особенно неприятную физиономию, расположенную пунктов на пять ниже водораздела между позитивом и негативом.

— Боже мой! — Это у меня вырвалось совершенно непроизвольно.

— Это ваше внутреннее «я», — продолжала Татьяна.

— Очень неприглядно выглядит, — поморщилась я. — Хорошо, что оно внутреннее, а внешне я выгляжу иначе.

— Это вам только так кажется, — «успокоила» меня Татьяна. — Такие люди, как вы, умеют сдерживать свои эмоции. Носят маску. Но когда вы думаете, что за вами никто не наблюдает, вы расслабляетесь, и появляется ваше истинное лицо — вот такое.

Она ткнула пальцем в мерзкую рожу, а я подумала, что не хочу платить ей сто евро. Сколько же денег ей отдала Марина Савушкина? Немало, наверное. Если уж вполне позитивную меня (неприятности последних суток не в счет) эта психологиня умудрилась засунуть в нижнюю часть шкалы, то уж Маринку, с ее букетом проблем… Я посмотрела на последнюю картинку в списке. Там рожица уже не скалилась, но привлекательнее от этого она не выглядела — закатившиеся глаза, приоткрытый рот и выпавший длинный язык.

— А вот это что за состояние? — спросила я, показав на заинтересовавший меня рисунок.

— Полный распад личности, — авторитетно ответила Татьяна. — Здесь начинается отрыв от реальности и психическая смерть.

— Но мне пока еще далеко до такого состояния, — выдохнула я, изображая (да, наверное, и на самом деле испытывая) облегчение.

— Как сказать, — подняла брови Татьяна. — Регресс идет очень, очень быстро. Сейчас вы вот здесь (она опять ткнула пальцем в пятую от черты рожу), от состояния полного распада вас отделяет всего шесть пунктов.

— И за какой период времени люди проходят эти шесть пунктов? — поинтересовалась я. — Ну, конечно, если не обращаются к специалистам вроде вас.

Это я уже язвить начала, но Татьяна подкола не поняла и продолжала на полном серьезе:

— Иногда это может произойти в течение месяца.

Она закурила вторую сигарету и неожиданно добавила:

— И напрасно вы думаете, что уж вас-то это точно не коснется. Я слишком давно в этом бизнесе. Поверьте, очень многие так думают, уходят, а когда возвращаются, как правило, уже поздно что-либо делать.

Я сделала вид, что поверила и испугалась:

— Вы считаете, что все так серьезно? Я имею в виду — мое состояние?

— Не люблю делать поспешных выводов, — несколько нелогично, на мой взгляд, ответила Татьяна, которая только что напророчила мне «полный распад» не позднее чем через месяц.

Она докурила сигарету и предложила мне чаю. Я не стала отказываться — хоть несколько минут не нужно будет изображать жертву несчастной любви. Но чай у Татьяны оказался уже заваренным — она просто подогрела воду и разлила заварку по чашкам.

— Итак, — начала она, сделав первый глоток, — чего вы хотите?

— В каком смысле? — удивилась я.

— Видите ли, многие не понимают, чего они хотят на самом деле. Вы хотите избавиться от своей зависимости от этого мужчины или все же хотите быть рядом с ним любой ценой?

Вот это поворот! Интересно, если я сейчас выберу второй вариант, она достанет приворотное зелье или как? Я решила не рисковать.

— Хочу избавиться, — твердо ответила я. — От зависимости.

Татьяна сделала еще глоток:

— Вы одна живете?

Вопрос мне не понравился. Вспомнилась Марина Савушкина, которая жила одна, ходила к этой самой Татьяне, а потом просто исчезла, не оставив даже записки.

— Живу одна, но родители заезжают через день. — Такой вариант ответа показался мне наиболее безопасным: я не сильно грешила против истины, но в то же время давала понять, что, случись со мной что-то непредвиденное, тревогу забьют почти мгновенно.

— У вас есть домашние животные? — продолжала допытываться Татьяна.

А это-то ей зачем знать? Я уже хотела было сказать, что животных у меня нет, как вдруг вспомнила, что в ближайшие пару недель на моем попечении находится Султан. Пришлось сказать, что таки да, одно животное у меня есть.

— Собака? — продолжила допрос (а это уже никак не походило на мирную беседу врача и пациента) Татьяна.

— Кот у меня, — ответила я.

— Это хорошо, — подвела итог Татьяна.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что ваши родители, конечно же, не откажутся присмотреть за котом во время вашего отсутствия.

— Моего отсутствия? — От неожиданности я как эхо повторила за ней последние слова.

— Да, в то место, куда я хочу предложить вам поехать, с животными нельзя.

— Без кота никуда не поеду, — твердо заявила я. — Мы с ним живем душа в душу. Он без меня скучать будет.

Татьяна как-то странно на меня посмотрела, встала и вышла в коридор. Я не успела сделать пару глотков, как она вернулась и объявила, что «ей удалось договориться» и что меня «примут там даже с животным». Я ошалела от такого напора, ведь пока было озвучено только ее предложение, а вот я — я-то еще не дала согласия ехать в неизвестное место. Однако же демонстрировать чудеса здравого смысла сейчас было бы неуместно. Находящийся в депрессии человек, чье «психическое состояние» обрисовывает жутковатая рожа на пятой ступеньке под чертой, не способен логически мыслить. Такой человек живет только и исключительно эмоциями, причем эмоции сплошь отрицательные. И конечно же, такой человек должен хвататься за соломинку и соглашаться ехать куда угодно, лишь бы не допустить «самого страшного» — доведения своей психики до состояния, описываемого рожей с высунутым языком и закатившимися глазами. Но все же какие-то вопросы мог задать и депрессивный человек.

— Это санаторий?

Татьяна взяла со стола пачку, заглянула в нее, вытащила последнюю сигарету и закурила:

— Ну, что-то вроде того.