Книга И возвращу тебя.. - Алекс Тарн

— Когда еще до Тверии в Тирце сидели, там наших баб гужевалось около полусотни. И все думали о высылке, как о самом страшном, что только может случиться. Ты вот говоришь «паспорт на руках»… А они свои паспорта прятали куда подальше, а то и выкидывали, чтоб никто не узнал, кто они и из какой страны, понимаешь? Чтоб труднее было выслать. Зубами за Израиль держались… — Люся вздохнула, развела руками. — Это тоже влияет, разве нет? Если все вокруг мечтают остаться, а ты говоришь о том, как бы, наоборот, уехать, то поневоле почувствуешь себя дурой.

— А тут еще Чикины девчонки — те, что собственное дело в Тель-Авиве открыли. Они тогда еще по вызову работали. Веселые, уверенные, при деньгах, какие нам и не снились. По-местному балакают. Прикинуты — закачаешься… — Люся снова вздохнула. — Понимаешь?

— Нет, — сказал Берл. — Они сюда для того и ехали, чтобы проституцией заниматься. И те, что в Тирце — тоже. Но вы-то — нет. Вы другое дело. Вас обманули, похитили, вы хотели…

Он остановился, потому что Люся вдруг странно пискнула, прикрыв ладонью рот, несколько раз икнула, и наконец, не в силах больше сдерживаться, разразилась приступом истерического хохота.

— Что? — растерянно спросил Берл. — Что такое?..

Его недоумение повергло женщину в еще большее веселье; катаясь по песку, она замахала на Берла руками: мол, молчи, молчи, а то и вовсе помру…

Отсмеявшись, Люся села и вытерла слезы рукавом.

— Ой, насмешил… — пробормотала она. — Другое дело… Конечно, другое дело, парень… а как же… Ты не обращай на меня внимания, это я так… тебе не понять.

— Не понять? Чего не понять? Почему не понять?

— Отстань, — отмахнулась Люся. — Мужик ты. Мужику не понять…

— Конечно, не понять, — обиженно сказал Берл, делая широкий жест обеими руками, чтобы охватить сразу всю картину: и море, и песчаный пляж, и мусорные кучи наверху, и торчащее над обрывом здание гостиницы, и машины с Люсиными клиентами, и саму Люсю, пьяную и расхристанную шалашовку, обитательницу тель-авивского дна. — Этого никому не понять.

— Хм! — хмыкнула она. — Так это ж все не сразу, глупый ты человек. Сначала-то все было просто замечательно, лучше не придумаешь. Это сейчас я на гнилую картошку похожа. Коля рядом со мной за сына сойдет, а ведь я его на два года моложе. Удивился, а? Не вру, вот те честное проститутское слово. Да… а тогда я была хоть куда, красавица. Не такая, как Гелька, но с Гелькой вообще никакая бы не сравнялась…

— Ну вот… — Люся пересыпала песок из ладони в ладонь. — Стали мы работать впятером, по вызову. Триста долларов за раз и никаких налогов. Деньги мы с Люськой пересылали домой, иногда с письмами. Врали, конечно, безбожно. Мол, работаем экономками, живем в Нормандии, а точного адреса назвать не можем, чтобы, типа, иммиграционную полицию не наводить. Шло хорошо. Через два года решили так: поработаем еще с годик, но ударно, так, чтобы было с чем вернуться. Я меньше, чем о сотне кусков и думать не желала. Хотела, чтоб все путем — сменять дома квартиру, обставиться, выйти замуж, жить, как человек. Может, дело какое торговое открыть… ларек там, или что другое… с деньгами все можно.

— Подумали все вместе и решили открыть свой кабинет. Высокого класса, для богатых. А что — впятером нетрудно. Девчонки все были супер, жили, как сестры, душа в душу. Сняли виллу в хорошем районе, дали рекламу. Пошли клиенты. Эх, парень… сколько мы тогда капусты нарубили… тебе столько и не снилось. Работали и дома, и по вызовам. Как-то приезжаю я в съемный циммер. Приличное место, две комнаты, джакузи и все такое. Клиентов двое, платят заранее, как положено. Ну, раздеваюсь я догола… и тут, можешь представить, достают они свои полицейские значки. Агенты в штатском. Пройдемте, мол, госпожа шлюха, для проверки личности.

— И я, дура, иду. Мне бы немного пошуметь, покричать, внимание привлечь — чтоб хозяин циммера заметил, чтобы люди вокруг запомнили. Но я себе думала: а что мне полиция сделает? Документов нету, Тирца и так переполнена… Подержат ночь и отпустят, чай не впервой. А шуметь-то надо было и погромче. Потому что купленными эти менты оказались, бандитскими. А я оказалась дурой, потому что могла бы это понять без особого труда. Ведь обычные менты ни за что не стали бы ждать, пока я разденусь, а достали бы свои гребаные значки сразу после того, как я взяла бабло, понимаешь?

— Не врубилась вовремя — плати всю жизнь… Посадили они меня, молчаливую, в машину, да и отвезли прямиком в один из тех кабинетов, где девушек от цепи отстегивают только для того, чтобы под клиента подложить, а потом сразу опять пристегивают. Решетки на окнах, охрана, все, как надо… — Люся вздохнула и помолчала, покачивая головой. — Продали Люсеньку, парень, на мясо продали… менты поганые, сволочи… Что там я прошла, рассказывать не стану, а то блеванешь. За четыре с половиной месяца задолбали так, что я себя в зеркало узнавать перестала, еле ходила. Думала: все, помру… ан нет, не дал Господь.

— Взяли тех ментов с поличным. Не с продажей, а иначе: они по телефону своих друзей о полицейских рейдах предупреждали, ну и где-то прокололись, попали на прослушку. А потом и до моей пыточной камеры полиция добралась. Ну, я уже ученая была. Сразу сказала, что буду давать показания; они меня, конечно, тут же от остальных отделили, поселили в убежище, как тогда, в Тверии. Под охраной, но какая там охрана? Выбрала я удобный момент, да и сбежала. На иврите я уже тогда балакала, как на родном, так что проблем не возникло. Села в автобус на Тель-Авив. «Все, — думаю. — Хватит Бога испытывать. Сейчас доберусь до девчонок, заберу из сейфа свое бабло, паспорт и — домой, в Волгоград.» Денег моих в сейфе набиралось тонн на семьдесят, не меньше.

— Доехала я до нашей виллы. Вроде как и доехала, а найти ее никак не могу. Как же так, думаю, неужели я настолько все позабыла? Номер 25. Вот тут же она должна стоять, на этом самом месте, между номером 23 и номером 27… почему же ее нету? И откуда здесь, спрашивается, эта куча обгорелого мусора? Ах, парень… — Люся заплакала. — Короче, спалили наш домик. Не знаю, помнишь ли ты… говорят, об этом в газетах много писали. Он даже клиентом нашим не был — просто какой-то помешанный религиозный маньяк. Решил, что огнем изведет греховную скверну со Святой Земли. До нас он поджег несколько кабинетов около автовокзала, без жертв, все успели выскочить. Ну, полиция там его и ловила. А он сюда перешел, в наш район. И на этот раз зажег основательно, сволочь. Сгорели мои сестрички, живьем сгорели, все четыре. За что?!

Она всхлипнула.

— А вместе с сестричками и все остальное… Так и осталась я, парень, у разбитого корыта. Ни денег, ни документов, ни друзей, ничего… даже здоровья уже не было, чтобы сначала начать. Сунулась было в посольство родной державы. Отстояла очередь, так, мол, говорю, и так, помогите своей попавшей в беду гражданке, отправьте домой, не дайте погибнуть на чужбине. Паспорт мой утерян и денег нету, но я готова подписать что угодно — отдам, отработаю, только спасите…

— А там такое гладкое рыло сидит, пидор комсомольский.

«Ладно, — говорит. — Заполните бланк, пошлем запрос.»