Книга Преследование праведного грешника - Элизабет Джордж

— Но пока там нет никакой галереи, — ответила Синти.

— Адрес квартиры Терри, — уточнил Нката, — и той студии, что они снимают вместе с мисс Томпсон.

— Но вы же только что сказали…

Сэл умолкла, не закончив фразу. В комнате повисла тишина. Причину молчания понимали все. Надежды на ошибку были беспочвенны, и Коулов ожидало худшее из событий, с каким только могла столкнуться подобная им семья.

Пока Синтия искала точный адрес, Нката сказал матери Терри Коула:

— Завтра утром я в первую очередь заеду к вам, миссис Коул. Но если Терри позвонит вам, даже среди ночи, перезвоните мне на пейджер. Договорились? В любое время сразу же позвоните мне.

Аккуратно вырвав страницу из записной книжки, он записал номер своего пейджера. Тут вернулась сестра Терри со сведениями о его месте жительства. Она вручила листок Барбаре. Там были указаны два адреса, соответственно под словами «квартира» и «студия». Оба места, как заметила Барбара, находились в районе Баттерси. Она запомнила адреса — на всякий случай — и передала листок Нкате. Он поблагодарил, сложил его и сунул в карман. Договорившись в общих чертах о времени утреннего выезда в Дербишир, полицейские вышли в ночной город.

Порывы легкого ветра несли по тротуару пластиковые мешки и фирменные стаканчики. Нката выключил охранную сигнализацию «бентли». но не спешил открывать дверцу. Он посмотрел на Барбару поверх машины, потом устремил взгляд на унылое церковное здание на другой стороне улицы. Его лицо выражало печальную задумчивость. Чго такое? — спросила его Барбара.

— Я лишил их сна, — сказал он. — Надо было подождать до утра. И почему только я не подумал об этом? Все равно мы не смогли бы поехать в Дербишир прямо сейчас. Да, я переусердствовал. Зачем-то вывалил им все, словно спешил погасить пожар. У них на руках малыш, а я лишил их сна.

— У тебя не было выбора, — сказала Барбара. — Если бы ты зашел утром, то, скорее всего, никого не застал бы дома, они ведь наверняка где-то работают или учатся. Тогда ты потерял бы целый день. Не зацикливайся на этом, не переживай, Уинстон. Ты выполнял свои обязанности.

— Да, на фотографии был именно тот парень, — сказал Нката. — Тот, кого убили.

— Я догадалась.

— Им не хочется верить в это.

— А кому бы захотелось? — сказала Барбара. — Тут ведь нет даже надежды на последнее «прости». Не представляю, что может быть ужаснее.

Линли решил остановиться в Тайдсуэлле. Построенные из известняка дома городка Тайдсуэлл карабкались по склонам холма, что находился примерно на середине пути от Бакстона до ущелья Пэдли. Из окон номера в гостинице «Черный ангел» открывался прекрасный вид на приходскую церковь и окружающий ее парк, а благодаря удобному расположению городка Линли одинаково быстро мог добраться как до бакстонского полицейского участка, так и до Мейден-холла. И кстати, пустошь Колдер-мур также находилась неподалеку.

Инспектор Ханкен одобрил идею проживания в Тайдсуэлле. Он сказал, что утром пришлет за Линли машину, пока не вернулся откомандированный в Лондон констебль на его «бентли».

За то время, что они провели вместе, Ханкен стал значительно дружелюбнее. В ресторанчике гостиницы «Черный ангел» они с Линли для аппетита выпили по две порции виски «Бушмиллс», потом заказали к ужину бутылочку вина, а завершили трапезу бренди, что в общем весьма способствовало укреплению дружеских отношений.

Смесь виски и вина вытянула из Ханкена профессиональные боевые истории того рода, что обыкновенно всплывают в разговорах между полицейскими: разборки с начальством, завальные расследования и сложные дела, сваливающиеся как снег на голову. А бренди побудило перейти к более личным темам.

Бакстонский инспектор вытащил уже знакомую Линли семейную фотографию и долго смотрел на нее, не говоря ни слова. Погладив указательным пальцем младенческий конверт, из которого выглядывало личико его наследника, он мечтательно промолвил: «Дети» — и начал объяснять, как мгновенно меняется человек, подержавший на руках новорожденного. В это, наверное, трудно поверить — такого рода личностные изменения присущи скорее матерям, — но именно так и произошло. А вылились эти изменения в ошеломляющую потребность защитить, задраить все люки и обезопасить все пути доступа в домашнюю крепость. Но почему, несмотря на все предосторожности, дети порой попадают в беду? Это было за пределами его понимания.

— Как раз это сейчас и переживает Энди Мейден, — заметил Линли.

Ханкен внимательно посмотрел на собеседника, но не стал оспаривать его точку зрения. Он продолжил доверительный рассказ о том, как Кэтлин стала светом его жизни. Он понял, что хочет жениться на ней, в первый же день их знакомства, но ему пришлось долгих пять лет добиваться ее согласия. А как было у Линли с его молодой женой? Когда они познакомились?

Но самому Линли менее всего хотелось обсуждать темы, связанные с женитьбой, женами и детьми. Он ловко уклонился от разговора, сославшись на неискушенность:

— Я пока настолько «зеленый» в семейной жизни, что не могу рассказать ничего особенного.

Однако позднее, когда он остался наедине с собой в номере гостиницы, мысли его волей-неволей вернулись к нежеланной теме. Предприняв очередную попытку увильнуть от нее — или хотя бы отложить на время, — Линли подошел к окну комнаты. Он немного приоткрыл оконную раму и попытался не обращать внимания на сильный запах плесени, пропитавший всю комнату. Это ему вполне удалось, когда его взгляд упал на кровать с продавленным матрасом и розовым пуховым одеялом, заправленным в скользкий пододеяльник из искусственного атласа, который сулил ему ночь борьбы за то, чтобы удержать одеяло на постели. Кроме прочего в номере имелся электрочайник и плетеная корзинка с набором оплаченных угощений: пакетики чая и кофе, семь пластиковых наперстков с молоком, пакетик сахара и две упаковки песочного печенья. В номере имелась также застеленная линолеумом ванная комната, и хотя в ней не было окна, а ванна потемнела от воды, зато другие огрехи были незаметны в тусклом свете, источаемом единственной лампочкой мощностью в одну свечу. Линли успокоил себя тем, что могло быть и хуже, но не стал развивать эту мысль.

Осознав, что дольше оттягивать неприятный момент нельзя, он взглянул на телефон, стоявший в изголовье кровати на чем-то вроде садового столика с металлическими ножками. Он должен был позвонить Хелен, хотя бы сообщить ей о своем местонахождении, но ему почему-то чертовски не хотелось набирать домашний номер. Линли поразмыслил о причине.

Несомненно, Хелен была гораздо больше виновата, чем он. Возможно, он вспылил, но она перешла допустимые границы, взяв на себя роль защитницы Барбары Хейверс. Как достойной жене ей полагалось защищать его, Линли, а не Барбару. Она могла бы просто спросить, почему он выбрал вместо Барбары Уинстона Нкату, а не спорить с ним, пытаясь заставить изменить решение, которое он счел необходимым принять.

Конечно, прокручивая их утренний диалог, Линли вспомнил, что Хелен и начала с вопроса, почему он выбрал Нкату. И именно из-за его ответных реплик их сдержанная дискуссия переросла в ссору. Однако на запальчивые ответы его спровоцировало вызванное ее позицией чувство супружеского — если не морального — возмущения. Вопросы Хелен подразумевали союзничество с человеком, чьи действия никак нельзя было оправдать. И естественно, его раздосадовало то, что от него потребовали оправдания его собственных действий, вполне разумных, приемлемых и понятных.