Книга Рождение Люцифера - Чингиз Абдуллаев

– Моисеев дал ему денег и пообещал судебную защиту, когда ваша бывшая супруга подаст на вас в суд на раздел имущества.

– Тогда все логично, – кивнул Райхман, прикусив губу. – Она получала молодое тело и мои деньги. Какая дрянь!

– Она не знала об этом плане, – сказал Дронго, – не знала, что Керышеву заплатили.

– Узнает. Я постараюсь, чтобы она узнала, – жестко пообещал банкир. – Значит, вот как они меня достали. Через эту дрянь и через моего водителя.

– Он ни в чем не виноват. Вы же уже все поняли.

– Все равно я ему больше не смогу доверять. Может, Моисеев заплатил и ему за телефон Романа. Вы можете дать гарантию, что мой водитель не взял деньги? Нет. Вот и я не могу. А вы хотите, чтобы я относился к нему по-прежнему.

– Вы же видели, как он унижается. Можно было его и не бить.

– Когда я услышал, что вы обсуждаете Романа, то не выдержал. Вы должны понять мое состояние. Мало того, что я превратился в бессильного импотента, я еще должен выслушивать, как моя жена, пусть даже и бывшая, спит с этим молодым негодяем.

– Вы знали об этом и раньше, – возразил Дронго.

– Но тогда все было более или менее пристойно. У многих женщин в положении моей супруги есть молодые друзья. Это как собачки, которых они держат для собственного удовлетворения и забавы. Никто же не думает менять собаку на человека? Муж обеспечивает статус, зарабатывает деньги, обеспечивает материальными благами. А для тела есть такие «собачки», которых держат на поводке благодаря деньгам того же мужа. Но у других мужчин бывает хотя бы относительная компенсация. У них молодые любовницы, они могут купить себе любых проституток или вообще любых понравившихся им женщин, поэтому сквозь пальцы смотрят на увлечения своих жен, пока те находятся в неких рамках благопристойности. Некоторые жены умудряются «сорваться с катушек» и начинают откровенно развратничать, меняя своих «собачек» и создавая целый «собачий гарем», а иногда позволяя себе встречаться и с другими людьми, которые явно крупнее собак. Вот тогда мужья и начинают нервничать, уже официально подтверждая свой разрыв с женщинами, с которыми их давно ничего не связывает.

– Целая философия, как содержать жену при богатом муже, – мрачно заметил Дронго. – А вам не кажется, что лучше просто любить свою жену и не доводить до подобного кризиса собственные отношения?

– Не говорите ерунды, – отмахнулся банкир. – Скажите откровенно, вы женаты?

– Да.

– Давно?

– Достаточно давно.

– И вы никогда не изменяли своей жене? Только честно, не лгите. Вы же не в аудитории воспитанников иезуитского колледжа.

– Я встречался с другими женщинами, – честно ответил Дронго.

– Тогда почему вы доводите до кризиса свою семейную жизнь? – иронически поинтересовался Райхман.

– Поэтому и не довожу, – спокойно сказал Дронго. – Я не стал вам лгать, убеждая вас, что я ангел. Но у моей жены нет своей «собачки», в этом я могу быть абсолютно уверен.

– Сейчас ни в ком нельзя быть уверенным, – заявил Райхман.

– Это не мой случай. Я же сказал, что не нужно доводить до кризиса свои отношения в семье.

– Вам не говорили, что вы слишком самоуверенны?

– Нет. И, надеюсь, не скажут. Когда я был сегодня днем в загородном доме вашей бывшей супруги и увидел там Романа Керышева, я даже пожалел вас, поняв, к какому прохвосту ушла ваша супруга. Потом немного пообщался с ней и подумал, что вы даже счастливчик. Сколько пластических операций она сделала? Четыре?

– По-моему, шесть или семь.

– Это сразу заметно по ее лицу. И еще я обратил внимание на ее нетерпимый характер, пренебрежительное отношение к людям, на ее манеру общения. В общем, я подумал, что вы освободились.

– А сейчас что вы думаете? – поинтересовался Райхман. – Изменили свое мнение, увидев, как я ударил своего водителя? Бывшего водителя?

– Да. Изменил. Я подумал, что и ей было нелегко с вами. Ведь трудно уважать человека, который знал о ее связях с Романом Керышевым и никак не мешал этим встречам.

– Если у меня ничего не получается в постели, это не значит, что меня можно не уважать, – зло пробормотал Райхман.

– Я не про это. В вашем возрасте подобные проблемы бывают у многих. Но не каждый разрешает супруге заводить себе такую «собачку», о которой вы говорили. И самое страшное, если супруга понимает, что подобную «собачку» она держит с вашего разрешения. А женщины – натуры эмоциональные и чувствительные, они обычно это сразу чувствуют.

– Идите вы к черту! – беззлобно проговорил банкир. – Тоже мне, моралист. Что я должен был делать? Просто выгнать ее из дома? Или повеситься, только потому, что всю жизнь работал и к своему возрасту превратился в опустошенного и выдохшегося придурка? Что вы бы мне посоветовали?

– Уважать себя, – твердо произнес Дронго, – как минимум. Извините, но мне трудно вас убедить, если вы сами не хотите меня понять. – Он повернулся, собираясь уйти, но банкир остановил его:

– Подождите, из всей этой грязной истории вам стало понятно, что я не давал деньги, чтобы устраивать пакости другим, и не подстроил уход собственной жены. Но я остановил вас не поэтому. Я был уверен, что меня они не достали, а они, оказывается, решили пролезть ко мне в постель. Сколько вам платит Петер?

– Вы перепутали жанры, – усмехнулся Дронго. – Я частный эксперт, а не наемный служащий. И мне не платят, а выплачивают гонорар за конкретную работу.

– Не обижайтесь, – попросил Райхман, – я остановил вас не из-за этого. Просто хотел вам сообщить, что готов удвоить сумму вашего гонорара. Теперь мне самому интересно понять, что именно происходит и кто мог нанять этого Моисеева. Знаете, господин Дронго, я ведь убежденный атеист. Но когда узнал о том, что с нами происходит, то начал верить… нет, не в Бога, это все-таки для меня слишком объемное понятие. Я начал верить в Дьявола. Иначе чем объяснить, что появляется человек, который решает испортить жизнь сразу такому количеству людей?

Дронго ничего не ответил, только молча смотрел на банкира.

Вечером того же дня они с Эдгаром Вейдеманисом сели на поезд, отходивший в Москву.

Глава 18

Как только Дронго оказался дома, он сразу принял горячий душ, выпил несколько стаканов крепко заваренного чая и сел за письменный стол. Итак, их шестеро. Шесть молодых людей, которые дружили и вместе работали на этом режимном предприятии. Потом они начали оттуда постепенно уходить. Двоих перевели в Санкт-Петербург, который тогда назывался Ленинградом. Остальные остались в Орехове Зуеве. Последним оттуда уволился Охманович. Итак, шесть человек. Начнем с Охмановича. Достаточно состоятельный, только его уволили, подставив с этим письмом. Понятно, что в сложной обстановке, накануне президентских выборов, ошибка Охмановича была слишком вызывающей, и уволили его справедливо.