Книга Нептунова арфа - Андрей Балабуха

Потому что нынешним летом заход на Караури был предусмотрен планом. По соглашению с правительством республики экспедиция должна была занятьс исследованиями в территориальных водах архипелага, с тем чтобы вс полученная в итоге информация была предоставлена и ученым Папаленимского института морских проблем. Целый месяц «Руслан» бороздил море между ста тридцатью четырьмя островами, составляющими архипелаг — правда, только семнадцать из них были обитаемыми. Остальные же представляли собой крошечные коралловые атоллы и рифовые островки — песок, несколько чахлых пальм и ни капли пресной воды. А потом пришел черед пятисуточной стоянки на Папаленимском рейде. Научники целыми днями пропадали в городе, на борту постоянно гостили их местные коллеги… И только Аракелову все никак не удавалось сойти на берег.

Правда, первое впечатление о Папалениме он составил еще в прошлый раз. Город разочаровывал и очаровывал одновременно. Разочаровывал потому, что под поспешным натиском цивилизации без следа исчезла всякая внешн экзотика: ни тебе пальмовых хижин, ни длинных домов, ни деревянных идолов… Вполне современный город, небольшой, тысяч пятьдесят-шестьдесят населения, но в принципе ничем не отличающийся, скажем, от Гонолулу, этакий микро-Гонолулу с банками и неизбежным Хилтон-отелем, президентским (бывшим королевским) дворцом, деловыми, аристократическими, торговыми и рабочими кварталами… Очаровывал же какой-то удивительной компактностью, соразмерностью с человеческими масштабами, которой начисто лишены многосоттысячные и миллионные города. Да и народ здесь был — по первому впечатлению — на редкость радушный и приятный: странный конгломерат из потомков полинезийцев, индийцев, французов, китайцев и негров-меланезийцев.

Однако самым ярким воспоминанием, какое оставил в тот раз Папаленим, оказалась для Аракелова Эспланада — короткий и широкий бульвар, в обоих концах которого возвышались памятники. Спокойно скрестил на груди руки капитан Его Величества фрегата «Майнхэд» Бенджамен Барри — первый европеец, ступивший три столетия назад на эту землю. За ним незримо пролегли десятки тысяч миль, штормы и штили, врезавшие глубокие морщины в солнцем и солью выдубленное лицо. И все ради того, чтобы присоединить к империи, в которой не заходит солнце, этот затерявшийся в океанских просторах архипелаг… С ним пришли на Караури порох и джин, сталь и колесо — противоречивые черты далекой Европы. Но он был не худшим европейцем, побывавшим здесь. И пусть смерть свою Барри нашел именно тут, в никчемной стычке с отрядом мятежного вождя Хаукани, память о нем сохранилась на острове, может быть, даже больше, чем на английской земле, во славу которой он отдал здесь жизнь… И теперь, высеченный из белого мрамора, стоял он на облицованном черным обсидианом пьедестале в одном конце Эспланады, а в другом — лицом к нему возвышалась на таком же постаменте, только сложенном из белого известняка, темная гранитная фигура Хаукани с боевым топором в поднятой руке. Убийца и жертва, первый борец за свободу и первый колонизатор… Кто же из них победил? За спиной капитана Барри вставала вдали темная громада лесистого склона Килау-Кеа, а фоном для памятника гордому вождю служили светлый бетон и опалесцирующие стекла Хилтон-отеля. Аракелов поразился замыслу скульптора. Подножия обоих памятников утопали в алых цветах, посаженных нынешними караурцами. Победила история.

Но воспоминания воспоминаниями, а сейчас Аракелову хотелось побродить по городу и дальше, по окрестностям, а если повезет, добраться до расположенного на севере острова вулкана Килау-Кеа, хмурая двуглава вершина которого поднялась на четыре с лишним тысячи метров. Ему хотелось побродить одному, пешком, чтобы впитать и прекрасный пейзаж, и сам аромат острова — другого, более точного слова он подобрать не мог. А вместо этого приходилось торчать на борту, водить по «Руслану» экскурсии, стоять вахты…

Отстояв последнюю, Аракелов отправился к себе в каюту, вдоволь поплескался под душем и, включив кондиционер на полную мощность, устроилс в кресле и стал решать проблему, что лучше: пойти поужинать, отправитьс расписывать пулю с Генрихом Альперским, радистом и старшим механиком славный, спаянный микроколлектив — или сесть и написать письмо домой. И он совсем уже склонился было к последнему — Марийка небось заждалась, а про Петьку и говорить не приходится, — как зазвонил телефон. Аракелов снял трубку:

— Слушаю.

— Александр Никитич, — услышал он могучий капитанский бас. — Зайдите ко мне, пожалуйста.

— Есть, — отозвался Аракелов и дал отбой.

По дороге к капитанской каюте он размышлял, зачем он понадобилс мастеру. Удивляло и само обращение — на «вы». Обычно кэп без зазрени совести «тыкал», по старой памяти называл Аракелова духом, начисто игнорируя то обстоятельство, что вот уже пять лет, как он ни разу не ходил вниз, разве что с аквалангом или в покойной гондоле батискафа: увы, сорок пять лет — предел для батиандра. Правда, иногда, снисходя к новому, начальственному аракеловскому положению, мастер широким жестом производил его в «обердухи». Но и Аракелов в долгу не оставался и запросто (без свидетелей, разумеется) именовал капитана Ягуарычем.

Аракелов постучался и в ответ на негромкое «Войдите» распахнул дверь капитанской каюты.

Кроме Ягуарыча, начальника экспедиции Зададаева и Альперского, здесь были еще двое: караурец, которого Аракелов уже видел однажды на «Руслане», и европеец с тоскливо-мечтательной физиономией.

— Ну вот, теперь все в сборе. — Капитан поднялся из кресла, оба незнакомца тоже. — Позвольте представить, начальник подводных работ экспедиции, доктор биологических наук Александр Никитич Аракелов, прошу любить и жаловать. В недавнем прошлом батиандр, один из лучших в стране. А это, Александр Никитич, наши гости — господин Хироа, заместитель морского министра республики… — Караурец просиял улыбкой и сдержанно поклонился… — и Геннадий Игнатьевич Бельков-Моржевский, наш консул в Западном Самоа, а также на островах Тонга, Фиджи и Караури по совместительству. Я ничего не перепутал?

— Никоим образом, — отозвался мечтательный консул. — Рад, очень рад, проговорил он, вяло пожимая руку Аракелову, и снова стек в кресло. Казалось, он вот-вот заснет.

— Итак, мы можем приступить к делу. — Капитан жестом указал куда-то в сторону столика на колесах, уставленного бутылками и высокими коническими стаканами дымчатого стекла; в центре возвышалась громоздкая холодильна фляга «Снегурочка», наполненная (знал по опыту аналогичных приемов Аракелов) отменным клюквенным соком. Ситуация получилась несколько двусмысленной, и Аракелов с трудом подавил улыбку. Альперский же как ни в чем не бывало подцепил Своей длиннющей ногой столик, подтащил поближе и пояснил:

— Учтите, у нас здесь полное самообслуживание. Так что предлагаю проявить разумную заботу о себе… — и, подавая пример, раскупорил бутылку «Яффы».

Аракелов плеснул себе соку из «Снегурочки», выхватил горький индийский тоник, потом итальянский ситронад, смешал все это, добавил льду и, отхлебывая потихоньку, покойно устроился в кресле и стал ждать дальнейшего развития событий.

— Господа, — начал Хироа, — правительство Демократической Федеративной Республики Караури уполномочило меня обратиться к вам с просьбой следующего содержания. Два года тому назад вами была доставлена в Папаленим тунцеловная шхуна «Вахине Меа», обнаруженная в открытом море в точке с координатами… — Он скосил глаза на лежащий перед ним блокнот. Капитан кивнул: в судовом журнале координаты были отмечены и без того. Должен признаться, это уже не первый случай бесследного исчезновения или странной гибели экипажа на судах, совершающих плавание в наших водах, хотя, с другой стороны, нельзя сказать, чтобы подобные происшествия носили характер регулярный. Первоначально мы предполагали, что «Вахине Меа» и три других судна, экипажи которых загадочно пропали за последние десять лет, подверглись пиратскому нападению. Однако ни разу суда не были ограблены полностью или частично. Скрупулезное расследование, проведенное соответствующими службами республики, не дало никаких результатов. Остается предположить, что события эти имеют какую-то иную причину. Именно в этой связи мы и просим помощи у советских ученых.