Книга Теща в подарок - Наталья Александрова

— Антипыч! — позвал Рудик, заглянув в угол закотлом.

Там обнаружилась занавеска из веселенького цветастогоситчика. Занавеска медленно отодвинулась, и Леня увидел аккуратно застеленнуюклетчатым пледом кушетку и сидящего на ней маленького седенького старичка.

Старичок вязал на длинных спицах полосатый носок и смотрелна пришельцев поверх круглых очков в металлической оправе.

— Ну допустим, я Антипыч, — настороженнопроговорил старичок. — А кому это я внезапно запонадобился?

— Антипыч, ты что — не узнал? Это же я, Рудик!

— Ну допустим, узнал, — старичок отложилвязание. — А кто это с тобой? Чтой-то я не признаю., старый стал, вижуплохо…

— Да ты, Антипыч, лучше нас, молодых, видишь ислышишь! — усмехнулся Рудик. Кончай ваньку валять, познакомься, этоприятель мой, звать Маркизом, поговорить с тобой хочет!

— Поговорить — это дело хорошее, — проворчалАнтипыч. — Почему и не поговорить с хорошим человеком, коли уж все равнопришел…

— Я вот чаю принес… — Маркиз протянул старику фирменнуюпергаментную упаковку с коллекционным чаем. На всю котельную распространилсятонкий изысканный аромат.

— Хороший чаек, — старик принюхался, и морщины наего лице разгладились. — Сейчас мы чифирек соорудим.., как, говоришь,приятеля твоего кличут? Маркизом? Вроде слышал про него от кого-то…

— Надеюсь, только хорошее? — осведомился Леня,следя за тем, как Антипыч, соблюдая все предписания традиционного ритуала,заваривает чай. Сам Леня, к счастью, в заключении не бывал, но видел, какготовят чифирь старые зэки, и понял, что за плечами Антипыча не одна ходка. Отом же говорили и многочисленные татуировки на руках старика.

— Знатный чифирек, — проговорил Антипыч, пригубивнапиток. — Так о чем ты, паря, хотел со стариком побазарить?

— Маркиза интересует похоронный бизнес, — подалреплику Рудик. — А лучше тебя, Антипыч, в этом деле никто не разбирается…

— Когда-то разбирался… — протянул старик, потягиваячифирь. — А сейчас-то я на покое., ну, само собой, помню кое-что, да знаюпару человечков.., только с тех пор, как Картона замочили, похоронное делостало не то, что прежде…

— Картона? — заинтересованно переспросилМаркиз. — А кто это?

— Ты и про Картона никогда не слыхал? Антипыч удивленновзглянул на Леню поверх очков. — Большой был человек в нашем деле!

Одно слово — авторитет! До него похоронщики были кто во чтогоразд, сплошной беспредел творился, а он навел порядок, всех построил иприпугнул. Потом какая-то каша заварилась, и пришлось ему на зону прогуляться,а там его и замочили…

Старик замолчал, допивая чифирь.

Не дождавшись продолжения, Леня напомнил о себе:

— А кому он свое дело оставил?

— Бабе, — недовольно проговорил Антипыч. — Непо понятиям это, конечно.., только уж такая была его воля.

— Бабе? — заинтересованно переспросил Леня. —Какой бабе?

— Своей бабе. Учителка она, что ли.., он с самогоначала «Покой» на нее записал, а как ушел на зону, так распорядился, чтобы ее,как его самого, слушались.

— Покой? — перебил его Маркиз. — Какой покой?

— Что ты все перебиваешь, — поморщилсяАнтипыч. — «Вечный покой», так контора его называлась. Да она и сейчас такназывается, только Картона больше нет! — и старик вздохнул.

— Ах, «Вечный покой»! — оживился Маркиз. —Знаю! А «Светлые воспоминания» — это чья фирма?

— А это Пашка Снеток открыл. Как Картон помер, он от«Покоя» отделился и свою контору организовал.., не захотел под бабой ходить.

— Вот как! — Маркиз присвистнул.

— Оно и верно, не по понятиям это, чтобы бабакомандовала, — увлеченно продолжал старик. — Пашка ведь при Картоне вбольшой силе был, можно сказать — правая его рука… правда, и баба эта, Ольга,хваткая оказалась, остальных всех к рукам прибрала…

— Ольга? — повторил Леня. — А фамилию ее выне помните?

— Фамилию? — старик задумался. — Зачем мне еефамилия.., такая какая-то.., то ли Стаканок, то ли Козелок…

— Может быть, Стриженок? — подсказал Маркиз.

— Во-во, точно — Стриженок! — обрадовалсяАнтипыч. — А вы чего же, ребята, чифирек не пьете?

— Да здоровье не позволяет, — пригорюнился Леня.

— Вот до чего молодежь хилая пошла! сочувственновздохнул Антипыч. — Чифиря, и то выпить не могут! Что же это такое слюдьми творится? А все эта проклятая экология!

* * *

— Колоритный старичок, — сказал Маркиз приятелю,когда они с Рудиком покинули котельную.

— Большой человек! — Рудик поднял глаза к серомуоблачному небу. — Это только с виду он божий одуванчик, а на самом делетакими делами заправляет! А раньше вообще был ого-го! Ну как, вынес изразговора с ним что-нибудь полезное?

— Еще как! — Леня довольно улыбнулся. Я твойвечный должник!

— Сочтемся!

— А вот скажи-ка, Рудик, — Маркиз приостановился изаглянул приятелю в глаза. А этот Картон, про которого говорил старик, про негосамого ты что-нибудь знаешь?

— Ты меня с кем-то путаешь, — усмехнулся Рудик. —Я интересуюсь бизнесом, как легальным, так и не очень, а не криминальнойсредой.

— А что такое криминал, как не бизнес? Как тывыразился, не очень легальный, но все же бизнес! Кроме того, Антипыч ведьсказал, что Картон какое-то время заправлял похоронным бизнесом, основал этотсамый «Вечный покой»…

— Что тебя потянуло в эту похоронную тематику! —Рудик зябко передернул плечами. Нет чтобы поговорить о чем-нибудь болеежизнерадостном, увлекательном.., например, о новом ресторане, который открылсяна Васильевском острове. Там подают такую баранину с лесными травами — простопальчики оближешь!

— Про ресторан непременно поговорим, а если тычто-нибудь разузнаешь про Картона я тебя туда приглашу.

— И винный погреб у них, говорят, очень хороший, —задумчиво протянул Рудик. — Ну ладно, попробую навести кое-какие справки…тебя куда подвезти? — и он щелкнул брелоком автомобильной сигнализации.

Дома Маркиз застал относительный уют и благоденствие.

Лола по дороге заскочила в магазин и накупила разных деликатесовдля себя и животных, и теперь они все собрались на кухне и предавалисьчревоугодию. Пу И под столом хрустел ореховым печеньем, Аскольд, громко урча,расправлялся с куском осетрины, и не хватало только Перришона, для которогоЛола по привычке купила упаковку орехов. Самой Лолы видно не было, но из ваннойкомнаты доносилось приглушенное шумом воды пение.

Можно было даже расслышать отдельные слова: «Белой акациигроздья душистые…»