Книга Черный штрафбат - Андрей Орлов

— Ползем, товарищ капитан, чего вы тут застряли…

Он даже говорить не мог от сжигающей его боли.

Глаза блуждали, лицо приобретало какой-то трупный оттенок.

— Давайте я вам помогу… — Он схватил Чулымова за плечи — и как же ворочать такую тушу? Тот вроде пополз, но заорал так, словно ногу оторвали, оттолкнул Зорина, скрючился.

— Ну, что тут у вас? — по-пластунски подполз Игумнов, за ним мерцал смертельно бледный Ралдыгин.

— Хватаем командира, — буркнул Зорин. Подхватили под мышки, поволокли. Но снова тот заорал, начал драться кулаками. Стал таким бледным, что испугались — не умер бы от разрыва какого-нибудь кровеносного сосуда…

— Эй, мужики, немцы поднимаются… — глухо сообщил Ралдыгин. — Вот же какая хр… естоматия… Правильно, из укрытий им нас не достать, подойти нужно… Черт, мужики, что делать, они даже голову поднять не дают, сейчас гранатами закидают…

Можно было броситься в контратаку и умереть всем вместе как один. Но так не хотелось сегодня умирать (можно подумать, завтра захочется)!

— Отползайте… — прохрипел Чулымов. В глазу у него образовалось что-то осмысленное, принял особист трудное решение, и даже боль на чуток отпустила. — Отползайте, говорю… — Он потянулся, отобрал у Игумнова автомат: — Дай сюда, боец, ты себе еще добудешь… Ну чего глазищами моргаете? Марш отсюда — кому сказано! — и начал приподниматься, держась за выступ в камне.

— Вы уверены, товарищ капитан? — промямлил Зорин.

— Уходите, бойцы, уходите… Не вытащить вам меня отсюда… Все погибнут из-за капитана контрразведки, этого хотите?

Вовек не забыть Зорину последний взгляд капитана Чулымова…

* * *

Он не помнил, как полз. Очнулся, когда свалился на дно оврага и затылок повстречался с хорошо спрессованной глыбой глины. Завертел головой, восстановил дыхание. Солдаты кубарем катились в овраг. Двое, четверо, шестеро… Некогда их было пересчитывать. За спиной галдели шмайссеры, и какой из них принадлежал капитану, можно было только догадываться.

— И куда прикажешь, Зорин?! — прокричал ему в лицо какой-то зеленый Ралдыгин. — Полезем из оврага — нас и кокнут. Не добежим до леса…

— По пали! — Он ткнул подбородком и помчался первым, пригнувшись — не потому что трусом был, а чтобы пример подать…

Он несся, виляя между глиняными каменьями, спотыкался, увязал в каких-то трещинах, барахтался в чахлой растительности, снабженной острыми шипами. Карабкался по склону, когда овраг уперся в каменную горку, обрывался, съезжал вниз, его подталкивали в спину. До скальной гряды было метров десять по крошеву — он летел через этот открытый участок, вверив свою недостойную жизнь Богу, удаче, кому там еще… Карабкался по камням, машинально впитывая визуальную информацию. Гряда довольно длинная, рваная, зубастая, одним краем вгрызается в лес, из которого они так непродуманно вышли…

Их заметили, перенесли огонь. Из автоматов уже не могли достать, а вот из пулеметов и карабинов… Он полз по гряде, взбираясь на склон, хоронился между камнями и видел краем глаза, как перебегают открытый участок, выбравшись из оврага, его солдаты. Один не добежал, ахнул, сломался, словно через колено переломили. Ванька Чеботаев споткнулся о тело, покатился колбаской…

— Алексей, Алтыгова убили! — крикнул Ралдыгин.

Эх, Григорий Терентьевич, ненадолго же тебя хватило… Зорин высунулся из-за камня. Рядом уже кряхтел, сопел, пристраивал Гурвич, продалбливал рукояткой автомата место для упора.

С этой части гряды хорошо просматривался участок, где они попали в засаду. Немцев было не меньше взвода. Они рассредоточивались, разбегались. Часть пустилась к оврагу, другие развернулись в поле. Офицер перебегал с места на место, командовал простуженным голосом. Двое, не таясь, подошли к камню, за которым прятался Чулымов. Постояли там какое-то время, обмолвились парой слов. Один передернул затвор, пропорол очередью мертвое тело. Мертвец никак не отреагировал. Зорин отметил со злорадным удовлетворением, что Чулымов не просто так отдал свою жизнь, а продал — мертвый солдат в мышиной форме в трех шагах от камня был тому ярким подтверждением.

— Жалко капитана… — прокряхтел Гурвич. — Как ни крути, а жалко… Нормальный был мужик, хотя и испорченный своей слепой идеологией… Должность занимал дерьмовую, погиб геройски… Ничего не понимаю в этой жизни…

Он бормотал что-то еще, но Зорин не слушал. Пробило на философию мужика, пускай себе. Немцы развернулись цепью, начали по одному перебегать. Человек восемь спустились в овраг, побежали бодрой рысью. Бежать им было порядка ста пятидесяти метров. А потом откос, ровная площадка перед кучкой скал, тело рядового Алтыгова — боец определенно был мертв. Раненый бы извертелся уже весь…

— Эй, народ, вы здесь? — крикнул он.

— Да тута мы где-то… — прозвучало снизу. И справа кто-то заворчал — недовольно, словно разбудили.

— Мы с Гурвичем остаемся! — крикнул он. — А вы — пулей с этой шишки на обратную сторону, и без тупого геройства — в лес! Заляжете на опушке, будете нас с Гурвичем прикрывать, когда побежим!… Отобьемся, Леонид? — покосился он на солдата, который сосредоточенно ловил в прицел бегущих по оврагу.

— Не отвлекай, — проворчал Гурвич. — Видишь, занят.

С тихой радостью отметил — покатился народ с горы. А те, что в поле, изрядно отстают от тех, что в овраге. Разворачивают пулемет, но пока его приспособят, пока вставят ленту с патронами, пока найдут хоть какую-то мишень…

— Бьем овражников, — буркнул Зорин, припадая к автомату. — Бери первого, я второго. Без команды не стрелять. Пусть поближе подойдут…

* * *

Они влетели в лес — довольные, возбужденные. Попадали в траву. Стрельба за спиной прекратилась, немцы приходили в себя, подкрадывались к скалам. Пока сообразят, что никого наверху не осталось…

— Вы чего такие довольные? — приподнялся Фикус. — С фестиваля, что ли?

— Пустяк, а приятно. — Гурвич все не мог отдышаться. — Троих уложили — как на полигоне.

За скалой озлобленно застучал пулемет.

— Ну, всё, — Зорин приподнялся. — Сейчас в психическую пойдут. Камень грызть будут. А потом за нами — в лес. Разозлили мы их… Эй, грибники, все на месте?

Зашевелились солдаты, прикорнувшие за деревьями, в кустах.

— Вроде все, — подал голос Новицкий.

— Ага, лежим, тазики морозим, — поддержал Фикус.

— На восток нам, стало быть, не судьба, — гаркнул Зорин. — Во всяком случае, на этом участке. Бежим обратно на запад и забираем чуть вправо — к северу. Держаться кучкой, чтобы никто не потерялся. Привал — через пару верст. Пошли, марафонцы…

* * *

Бежали, проклиная прокуренные легкие, неживые ноги, этот бестолковый лес, где каких только ловушек природа не наставила. Лесной массив и не думал кончаться. «Так и до Берлина раньше всех дотопаем», — шутил на бегу Ралдыгин. Вставали баррикады из валежника, поваленных деревьев, под ветками и листьями таились канавы, овраги полосовали лес какой-то хитроумной паутиной. Продирались через кусты, цепляясь за колючки, огибали скопления скал, возвышающихся прямо посреди леса.