Книга Фарландер - Кол Бьюкенен

Алеас был рядом. Нико чувствовал его близость.

Прищурившись, он попытался сориентироваться. Справа, свисая из-под покатой крыши, мерцала серебристая сеточка паутины. За ней темнели, сливаясь друг с другом, некие едва различимые, массивные предметы. Слева лежала еще более плотная тьма, а проникновению света препятствовало нечто особенно крупное. Нико сделал шаг назад, медленно, дюйм за дюймом, сдвинулся в сторону, наклонился и, чтобы лучше слышать, открыл рот. Затаив дыхание, не шевелясь, он ждал.

В какой-то момент до него вдруг дошла абсурдность ситуации: они, словно дети, играют в прятки, вооружившись деревянными ножами. Но уже в следующую секунду он представил нож в руке Алеаса, нож достаточно острый, чтобы нанести кровавую рану, и сердце, откликаясь на этот образ, застучало быстро и гулко.

Свет за спиной на мгновение померк, и темнота сразу же сгустилась. Нико обернулся и увидел силуэты поднимающихся снизу, из люка, Барахи и Эша. Оба двигались абсолютно бесшумно.

Нико махнул им рукой, и они пригнулись, заняв позицию по обе стороны от проема.

«Думай, — приказал он себе. — Думай».

Паутина едва заметно шелохнулась. Ему еще хватило времени откинуться назад, когда из темноты справа вырвалось что-то бесформенное. Он ощутил движение воздуха у щеки, заметил движение и сделал выпад вперед. Но деревянное лезвие проткнуло пустоту, а в следующее мгновение Нико ощутил боль от укола в левую щеку... и тут же в правую.

Ошеломленный, он свалился на корточки и схватился за щеку. Между пальцами сочилась кровь.

— Уфф...

Из темноты на свет выступил Алеас. Лицо он намазал сажей, так что белой осталась только узкая полоска кожи на лбу, под волосами. За спиной кто-то усмехнулся. Бараха тяжело протопал вниз по лестнице.

Эш задержался. Нико выпрямился и повернулся к нему, но лицо старика оставалось в тени.

Рошун отпил из чашки и чмокнул губами.

— Продолжай заниматься, — негромко сказал он. — Когда наступит время выходить, ты должен быть готов.

— Царапины надо смазать пчелиным воском, — посоветовал Алеас. — Тогда и шрамы будут меньше. Пойдем, н тебе помогу.

Он спустился вслед за Эшем, и на какое-то время Нико остался один в сыром и вязком мраке. Кровь, просачиваясь между пальцами, каплями падала на пол. Он присел, нащупал дрожащей рукой холодный пол, сел и спустил моги в люк. Потом сделал глубокий вдох и подождал, пока сердце не перейдет на обычный ритм.

Глава 11

КУЛЛ

Ночь морилась в собственном зное.

На середине Птичьего озера, вдалеке от мерцающих на берегу городских огней, мягко покачивалась имперская баржа. Оттуда, с берега, доносились крики и смех, музыка и лай собак.

Тишину на самой барже нарушали лишь шепот рабов да ровный, пульсирующий бой одного-единственного барабана. Здесь царила другая атмосфера, гнетущая, нереальная. Особенно остро ее ощущали наталийские рабы, перепуганные, сбившиеся в кучки в клетках на краю баржи. Теперь они наконец поняли, для чего их похитили, бесцеремонно и жестоко вырвав из привычной, спокойной жизни. Сегодняшняя ночь должна была стать последней ночью их плена. К несвежему запаху тел самих рабов добавлялся едкий мускусный, идущий с кормы, где стояли два голых священника. Щедро натертая маслом, обнаженная плоть поблескивала в колеблющемся свете нескольких жаровен. Неподалеку уже лежали на палубе два наталийских раба. Третий, окончательно пав духом, перестал кричать и теперь даже не подавал признаков жизни.

Один из алтарников жестом приказал притащить еще одного раба. Пленники зароптали и подались назад, но двое стражников не без труда растолкали плотную людскую массу и выхватили немолодую женщину, чудесные шелковистые волосы которой спутались и испачкались за время заключения. Несчастная не сопротивлялась. Похоже, она даже не понимала, что с ней делают. Другая, молодая, с ярко-рыжими волосами, закричала и попыталась удержать бедняжку, но один из алтарников отшвырнул ее ударом ноги, и она, скуля от боли, завалилась на спину. Прежде чем вытащить пленницу из клетки, стражники сорвали с ее шеи и швырнули к ногам дорогое ожерелье. Остальные пленники наблюдали за происходящим со страхом, сочувствием и облегчением — на этот раз не повезло другому. Чувствуя себя виноватыми, люди притихли и поникли. Многие прятали глаза, стыдясь встречаться взглядом с товарищами по несчастью.

Те, кто посчитал женщину совсем уж беспомощной, ошиблись. Едва стражники повернули к корме, как она вдруг вывернулась и с неожиданным проворством бросилась к ближайшему борту. Один из стражников устремился за пленницей, но опоздал. Беглянка перевалилась через поручень и с жутким плеском упала в воду. Цепи, сковывавшие руки и ноги, оказались достаточно тяжелыми, чтобы увлечь ее на дно.

Рыжеволосая девушка, на глазах которой ее мать только что нашла смерть, тихонько всхлипнула. Только этот, жалобный, едва слышный, почти звериный звук и вырвался из ее горла, но ни на что большее просто недостало ни сил, ни эмоций.

Не сознавая, что делает, Рианна вцепилась дрожащими пальцами в собственные волосы. Мозг ее отстранился от всего физического, хотя и продолжал работать на другом уровне. «Мама мертва... отец мертв... мой возлюбленный Март мертв... и я тоже мертва... все, все, все умерло...»

«О, Эрес... — Она представила, как ее мать погружается, задыхаясь, в темную, холодную глубину. — Ох, мама... милая, милая мама...»

Вынести это было невозможно, и она стала биться головой о решетку. Сидевшая рядом женщина попыталась утешить ее и, обняв за плечи, принялась нашептывать что-то.

Но в голове Рианны звучало другое. «Сделай с собой то же самое. Когда тебя выведут из клетки, прыгни в озеро».

«Нет, — перебил другой голос, — ты не заслужила столь легкой смерти. Все они умерли из-за тебя. Это ты ответила на взгляд священника. Ты посмотрела на него, дерзко, с вызовом, и поэтому он захотел тебя».

— Мама, — прохрипела она, разлепив спекшиеся губы, и внутри все треснуло и развалилось. Надо выйти из этого жуткого кошмара. Надо очнуться и бежать, вернуться н мир, который она считала своим.

В каком-то смысле ее пожелание исполнилось. Сознание померкло, и Рианна провалилась во мрак.

Придя в себя — времени, наверное, прошло не так уж много, — она обнаружила, что по-прежнему сидит в клетке, прижавшись к решетке, в окружении таких же несчастных. От ужаса перехватило горло, и она беспомощно, роняя слюну, открывала рот.

Может быть, Рианна сломалась бы уже тогда, потеряла рассудок и всякую связь с реальностью, если бы не заметила в какой-то момент, что пальцы сжимают что-то, свисающее с шеи.

Побелевшие, они не желали разжиматься, и ей пришлось задействовать другую руку. Некоторое время она с тупым недоумением смотрела на предмет, лежащий в углублении ладони, потом вспомнила. Печать. Вещь, о которой она совершенно забыла и которой никогда не придавала значения. Вещь, которую отец, постоянно беспокоившийся о безопасности семьи, купил ей на шестнадцатилетие.