Книга Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воцарение Георга II ненадолго прервало восхождение Уолпола. Новый король поклялся в неумолимой враждебности ко всем, кто служил его отцу; он уволил Уолпола и попросил сэра Спенсера Комптона сформировать новое министерство. Но Комптон вскоре продемонстрировал и признал недостаточность своих талантов; Каролина посоветовала мужу отозвать Уолпола, который привел аргументы, пообещав королю и королеве большее содержание; сэр Спенсер с благодарностью принял графство, и Уолпол возобновил свое правление. Именно к нему впервые был применен титул «премьер-министр», первоначально (как и в случае с христианами, пуританами и методистами) как оскорбительный термин. И он был первым главным министром, который сделал Даунинг-стрит, 10, своим официальным домом.
Его характер проливает свет на искусство достижения политического успеха. Он проучился всего год в университете и был слаб в том образовании, которое обычно присуще британским премьер-министрам. В его манерах и речи было мало элегантности. «Когда он переставал говорить о политике, — говорит Маколей, — он не мог говорить ни о чем, кроме как о женщинах, и распространялся на свою любимую тему с такой свободой, которая шокировала даже то простодушное поколение».28 Его сын Гораций не ставил ему в вину то, что он знал мало книг; «он знал людей, а не их труды; он советовался с их интересами, а не с их системами».29 Он достаточно владел латынью, чтобы использовать ее в качестве средства общения с Георгом I, поскольку тот король не знал английского, а Уолпол не знал ни немецкого, ни французского. Он обладал всеми качествами Джона Буля, кроме драчливости: он был крепким, блефовым, сердечным, добродушным, практичным; он наслаждался обедами и выпивкой, но работал не покладая рук, когда к этому призывали; и, возможно, подобно Джону Булю, он гремел кошельком, а не шпагой.
У него почти не было морали. Он годами жил в открытом адюльтере, не проявляя ни малейшего уважения к обходительному декоруму аристократических пороков. Он шутил с королевой Каролиной по поводу любовниц ее мужа; после ее смерти он посоветовал ее дочерям вызвать этих фрейлин, чтобы отвлечь ум скорбящего короля. Он смеялся над религией. Когда Каролина умирала, он послал за архиепископом Кентерберийским. «Пусть разыграют этот фарс, — предложил он, — архиепископ сделает это очень хорошо. Вы можете попросить его быть настолько кратким, насколько пожелаете. Он не причинит королеве ни малейшего вреда, больше чем пользы, и это удовлетворит всех мудрых и добрых глупцов, которые будут называть нас атеистами, если мы не будем притворяться такими же великими глупцами, как они».30 Он не верил в благородные мотивы и не признавался в бескорыстии. Как и Мальборо, он использовал государственные должности для накопления личного богатства. Он нашел политические сливы для своего сына Горация и других родственников. Затратив 200 000 фунтов стерлингов, он построил великолепный особняк в своем поместье Хоутон и украсил его картинами, оцененными Горацием в 40 000 фунтов стерлингов; он держал там открытый дом для всего графства Норфолк.31 Он был так же щедр, как и Джон Булл, потому что (если верить его врагам) не мог четко разграничить средства Джона Булла и свои собственные.
Он использовал деньги, чтобы купить членов парламента, как Ришелье использовал их для покупки армий, как Анри Кватр использовал их для обездвиживания противников. Уолпол прибегнул к ним как к последнему средству, после того как все более мягкие аргументы потерпели неудачу. Парламентская коррупция, сформировавшаяся при Карле II, достигла такой степени, что управлять Палатой общин, во благо или во зло, можно было только с помощью массивной смазки. Уолпол держал секретный резерв — даже специальную комнату — для покупки мест, голосов и редакторов; утверждалось, что он ежегодно тратил 50 000 фунтов стерлингов на субсидирование периодических изданий для изложения своей точки зрения.32 В 1725 году он побудил Георга I учредить достопочтенный орден Бани, состоящий из государя, великого магистра и тридцати шести рыцарей-компаньонов; Уолполу, как и Наполеону, казалось, что управлять людьми с помощью лент экономичнее, чем с помощью валюты.
Он использовал эти коррупционные методы, чтобы сохранить Англию в процветании и спокойствии. Его цели не оправдывали его средств, но они раскрывали лучшие стороны его характера. Он был человеком доброй воли, решившим держать свою страну на ровном киле, несмотря на все волнения партийной политики, перекрестные ветры классовых интересов, шовинистические крики о войне. Его девизом было: quieta (или tranquilla) non movere — пусть спят собаки; и хотя его правление не отличалось ни завоеваниями, ни реформами, он заслужил одобрение здравомыслящих людей. Его враги вынуждены были признать, что он не был злопамятным или непрощающим, а в дружеских отношениях он был более надежным, даже более доверчивым, чем можно было ожидать от человека, столь хорошо знакомого с низменными сторонами человеческой натуры.33 У него не было далеко идущих планов для достижения славы, но он решал каждую проблему, как только она возникала, с такой проницательностью, терпимостью и тактом, что Англия в конце концов простила ему все недостатки, кроме любви к миру.
Его экономическое законодательство было компромиссом между землевладельческим дворянством и деловым классом. Он стремился снизить налоги на землю и поддерживал жестокие наказания за преступления против собственности. В то же время он приветствовал рост капитализма. Он поощрял купцов и промышленников экспортными и импортными пошлинами и, казалось, не обращал внимания на нищету безземельных рабочих в деревнях и растущий пролетариат в городах; похоже, он считал, что неправильное распределение богатства является неизбежным результатом неправильного распределения способностей, заложенного в природе. Не считая этих щедрот и пошлин, он задолго до французских физиократов и Адама Смита выступал за политику свободной торговли; за один год он снизил пошлины на 106 статей экспорта и на тридцать восемь статей импорта; он снял множество ограничений на торговлю американских колоний; и он утверждал, что английская экономика будет лучше всего процветать при минимальном государственном регулировании. Время оправдало его мнение: национальное богатство быстро росло, хотя и плохо распределялось, государственные доходы увеличивались, и, распоряжаясь ими экономно и эффективно, Уолпол заслужил похвалу как «лучший коммерческий министр, которого когда-либо производила страна».34
Его самое впечатляющее поражение произошло в связи с его знаменитым акцизным
