Книга Игра на одевание - Алексей Викторович Макеев

хмыкнул и отвернулся к своему окну.

– Первый раз слышу, – примирительно заговорила Миль, – чтобы ты с таким увлечением говорил о лингвистике.

– Потому что я, в отличие от тебя, не ученый по призванию, а просто человек, в меру плывущий по течению и в меру целеустремленный. Пошел на филфак, потому что с математикой не дружил. Да так и остался. Выбрал тему, связанную со сталинским коммуникативным дискурсом безмолвия, потому что на Западе она популярна, вызывает острый интерес. Я грантоед, детка. Конъюнктурщик от науки. Зато ко мне следователи из Москвы не едут!

Миль улыбнулась:

– Не скромничай!

– Может, все-таки поедем отдыхать?

– Если этого маньяка поймают, ладно?

– Когда. Главное – верить, что это вскоре произойдет.

Она покачала головой и приняла входящий звонок.

– Гриша?

Ее собеседник сидел на окне с облупленной деревянной рамой, прижимая ступни в вязаных носках к облезлой батарее и обхватив себя руками, чтобы защититься от сквозняка.

– Анна Игоревна, здравствуйте!

Вместе с его голосом в телефон Миль ворвался другой голос:

– Открывай, сука! Деньги за ноябрь где?

– Я вчера вашей жене со стипендии все отдал! – крикнул кому-то Гриша. – Ломитесь-то зачем?

– Гриша! – заволновалась Анна. – У вас все хорошо?

– Анна Игоревна, я справлюсь! – пообещал Гриша, беспокойно глядя на ходившую ходуном дверь. Сосед сел под ней, подперев хлипкую фанеру стулом. – Тут оккупация просто… Говорю же: у жены своей деньги спросите! Я отдал! Ой, Анна Игоревна, это не вам.

– Танька, мразь! – вновь вмешался в разговор тот же удаляющийся голос. – Дай на пузырек.

Гриша услышал, что соседи бегут по коридору, сопровождая поочередную погоню громыханием падающей мебели и грохотом хлопающих дверей.

– Трепло! – вновь услышала Миль.

– Анна Игоревна, – затараторил Гриша, пытаясь перекричать звуки соседской борьбы. – Тут Сашина мама написала в соцсетях. Говорит, что Сашка со вчерашнего дня пропала. Телефон выключен. Она только разместила фото с вами в Сети – и все.

– Гриша, спасибо, что сообщили! Я свяжусь с мамой Саши. И к ней съезжу… У вас там, наверное, шумно? Вы приезжайте к нам заниматься. Я вам книги в кабинете оставлю. Моя мама вас вкуснейшим печеньем угостит, а Соня развлечет. Помните, как мы в Музее занимательных наук Эйнштейна встретились? У нас дома тоже и мыльные пузыри, и машинки. Приходите играть!

– Анна Игоревна, спасибо! Я просто, наверное, к поискам присоединюсь. А то там уже и полиция, и волонтеры со всей области, и наши все. Мы знаем, что у вас занятие, а сами решили идти.

– Да, конечно… Тогда позвоните, если появятся новости.

– Конечно!

Такси снова затормозило на перекрестке. По свежей «зебре» прошла группа волонтеров в оранжевых жилетах «ЛизаАлерт». У одной из девушек были листовки, на которых был напечатан Сашин портрет.

* * *

На скамейках в аллее Детского парка, по которому еще вчера шла Саша, сидели поисковики «ЛизаАлерт». Многие прочесывали парк и частный сектор с утра, поэтому звонили родным, курили, постили в соцсети, плакали от усталости и переживаний за девушку, про которую один из волонтеров, символично оговорившись, сказал «ее и след остыл». Отчего остальные его хором поправили:

– Лучше «простыл».

Мужчина помотал головой:

– Это я тут в легкой куртке простыл!

К ним подошли двое крепких полицейских и попросили предъявить паспорта.

– Маньяка среди нас ищете? – нервно спросил сидевший неподалеку со стаканом чая парень.

– Нет, господин Мухин, – один из полицейских окинул говорящего внимательным взглядом, – такой протокол.

– Вот клоун, – прошептала за спиной Мухина Вика, которая расстелила на холодной лавке коврик для йоги, усадив туда Лену и Костю, и по-голливудски улыбнулась обратившим внимание на ее слова полицейским. – Вот мой паспорт, если что.

– Ты неисправима! – Лена достала из рюкзака чипсы.

– Я, – Костя потянулся за чипсами, – все Гришке расскажу.

– Вот ябеда! – Вика выложила из сумки ланч-бокс с тостами, томатами черри и голубикой, пакет с шоколадными конфетами «Красная Шапочка» и термосы с чаем и домашним глинтвейном.

– Нечаева, тебя до сих пор мама по утрам собирает? – Мухин замаячил на газоне за их спинами.

– Просто я, Мухин, в отличие от тебя, умею готовить. Ладно, иди к нам! – Она налила вишневый нектар с плавающими палочками гвоздики и аниса в стакан для кофе. – Держи! Можно даже тебе. Глинтвейн безалкогольный.

– Спасибо. У меня нос оттает. Если угостишь конфетой, мама разрешит мне с тобой дружить.

– Больно надо, – со стороны закрытого зоопарка появился Гриша и с облегчением снял со спины рюкзак. – У меня тут еда и фонарики на всех. Мы идем или нет?

– Пока нет, бро! – Костя протянул ему руку. – И новостей никаких. Выдыхай.

– Оставьте Сеньке чай.

* * *

Разговор с Сашиным отцом, Викентием Валентиновичем Поповым, ничего не дал. Тот открыл Юдину в уютной домашней пижаме со снеговиком. В такой же, только с красными, а не синими рукавами, маячила за его спиной перемазанная в шоколаде малышка.

– Ева, беги умываться, – сказал он, протягивая Юдину вместо руки пекарскую лопатку в виде цветка. – Извините. Так зачем вы здесь, говорите? Какой-то поквартирный обход или опять на нас соседи пожаловались? Дети, знаете ли. Конечно, они шумят! Конечно, бегают! Им с братом нет и четырех лет!

– Понимаю, – кивнул Юдин. – Но я здесь по поводу вашей старшей дочери.

– Александры? А что с ней?

– Она была вчера на открытой лекции в кофейне у Детского парка и не вернулась домой.

– Господи! – Он по-женски вытер руки о фартук с елочками. – У нас вся больница гудит сплетнями об этом маньяке. Только это и мусолят, с кем ни заговори. А Саша разве имеет к этому какое-то отношение?

Он стал убирать с узкого кухонного стола детские раскраски с фломастерами, освобождая место для гостя, и, вспомнив урок Гурова, Юдин подумал про себя: «Ты мне скажи».

– У нас уже первая партия готова. – Попов поставил перед ним блюдо с палочками из слоеного теста. – Корочка из сахара удалась. Чаю хотите?

– Викентий Валентинович, спасибо. Чай буду с удовольствием. Я с дороги. В Саратове идут активные поиски. И вы поможете, если расскажете мне о Саше, хорошо? – Юдин сел за стол и взял угощение. – Действительно отличная корочка. Яйцом смазывали? Спасибо.

– Да. Желток с водой в равных частях по совету тещи. Нынешней. А Сашу я полгода не видел, – виновато улыбнулся Попов. – Больница – дети, дети – больница. У нас мама – акушерка. – Он взял пробегавшую дочь на руки и вытер ей щеку бумажным полотенцем. – В ее ночные дежурства дом на мне. Беги, шоколадная моя! Так что в Саратов выбираюсь редко.

– Какой Саша была тогда?

– Повзрослевшей. Мы ходили в DNS, чтобы купить ей принтер. Грант, рефераты, курсовые – все это бумажки, знаете ли. Потом сидели в каком-то кафе там.

– «Кофе и шоколад»?

– Да, кажется. Она попросила тирамису, капучино. Сразу сфотографировала их. А потом так здраво рассуждала, что должна распечатать к поездке в Москву…

– Она собиралась увидеться там с отчимом?

– С Баршаем?

– Он переехал в Москву после развода с вашей первой женой.

– Мы все учились в одном институте,