Книга Шестая загадка - Яир Лапид

На столе стоит стакан с малиновым морсом. Поначалу я не волновалась и не сердилась, но на часах уже половина девятого, и ей пора собираться в летний лагерь. Я начинаю обзванивать соседей, и постепенно меня захлестывает паника. Ее нет нигде. Так проходит два часа. И все начинается по новой.

– Бедная.

Не может быть, чтобы я это прошептал. Я никогда не шепчу. Она медленно кивнула. Ее взгляд был устремлен куда-то далеко-далеко.

– Я ждала тебя.

– Ждала меня?

– Кого-то вроде тебя. Того, кто будет искать, не бросит поиски на полпути и задаст правильные вопросы.

– Я задал правильные вопросы?

– Если не задал, значит, ты вернешься.

Ни у нее, ни у меня не было настроения повторить. Поэтому я встал, неловко изобразил воздушный поцелуй и направился к выходу. По пути к машине я мысленно раскладывал полученную информацию по полочкам, когда метров за десять до «Бьюика» заметил муравья, который полз по тропинке, стараясь меня обогнать. Он был черненький, а на спине тащил какую-то оранжевую крошку. Я хотел его обойти, но это не так легко сделать, когда вдруг оказываешься лежащим лицом в песок, придавленный ногой в тяжелом ботинке.

Я не двигался – мне казалось, что в данной ситуации это самое разумное. Он убрал ногу, но лишь для того, чтобы второй, ничем не отличающейся от первой, заехать мне по почкам. Я откатился в сторону, но недостаточно быстро: следующий удар пришелся мне в челюсть и раскроил нижнюю губу. Кровь была горячей и соленой на вкус, как нагретая солнцем морская вода из лужиц, оставленных на берегу отливом. Не скажу, что я был сильно удивлен, увидев склонившегося надо мной Реувена.

– Я сказал тебе, чтоб больше сюда не ходил.

– Я только пытаюсь найти ее дочь.

Если я стремился, чтобы в моем голосе звучали плаксивые ноты, то мне это удалось сверх всяких ожиданий. Я глядел на него снизу вверх, от уровня земли, и он казался еще крупнее, чем при нашей первой встрече, но в остальном ничуть не изменился, даже одет был все в ту же насквозь пропотевшую рубаху. Мне захотелось было объяснить ему, что между успехами в любовных делах и регулярным душем существует непосредственная связь, но я решил, что сейчас для этого не самый подходящий момент.

– Ее дочери здесь нет.

Я осторожно поднялся, настраиваясь резво отскочить в сторону, если он снова обдаст меня запахом своего дыхания. Рот у меня болел, и краем глаза я даже видел, как распухла губа.

– Я ее не знал. Она была хорошей девочкой?

– Очень. Я ее любил. Я плакал, когда она пропала. Даже ходил в синагогу молиться. Но это не помогло.

– Главное, что ты старался.

– Мы с Аталией поженимся.

Он произносил ее имя без первой буквы – Талия.

– Мои поздравления.

Он меня как будто не слышал. Нахмурил лоб, явно пытаясь разгадать какую-то сверхсложную загадку. Нечто вроде «дважды два четыре».

– Она пока не согласилась.

– Не отступайся. В конце концов твое обаяние сломает все преграды.

Он начал поворачиваться в мою сторону, но на этот раз я был готов и бесстрашно отступил от него на десяток метров.

– Ты был у нее дома. И дверь вы закрыли.

– Мы просто поговорили. Она мне даже сока не предложила.

– Я не хочу повторять тебе еще раз.

– Я тоже не хочу, чтобы ты повторял мне еще раз.

Он еще с минуту пялился на меня, а потом тряхнул головой, как будто отгоняя сомнения, резко развернулся и потопал прочь. Рядом со мной лежал камень. Я поднял его, потом осторожно опустил на землю, сел в машину и уехал.

Домой я вернулся около пяти. Поборов соблазн немедленно улечься в ванну, я поднялся в квартиру Гирша и Руби. Только увидев их потрясенные лица, я понял, что отметины, оставленные на моей физиономии Реувеном, плохо сочетаются с цветом моих глаз. Коротко посовещавшись, они решили полечить меня чизкейком и капучино. Я забормотал что-то про диету, но Гирш сказал, что после такой тяжелой травмы мне просто необходимо набраться сил. При виде торта, который Руби принес из кухни, я признал, что действительно чувствую некоторую слабость.

Доедая второй кусок, я приступил к делу:

– У меня есть подозреваемый, который совершает преступления, переодеваясь женщиной. Если предположить, что в остальное время он ведет обычную жизнь женатого мужчины, что он должен для этого делать? Насколько это трудно?

В уголках рта Гирша обозначились две сардонические складки, исказив обычно спокойное выражение его лица:

– Я так понимаю, ты решил обратиться к нам потому, что считаешь всех гомосексуалистов психами и извращенцами?

Я сконфуженно молчал. Возможно, в его замечании была доля истины. Он повернулся к своему партнеру, и в течение нескольких секунд они вели безмолвный диалог. Потом Руби встал.

– Спрошу у Миранды, – сказал он и вышел из комнаты.

Гирш объяснил, что Миранда – их давний приятель, гей-трансвестит, в пятидесятых выступавший в ночных клубах Берлина и Лондона.

После его слов об извращенцах я прикусил себе язык и полностью сосредоточился на кофе, пока Гирш не хлопнул меня по колену:

– Да ладно тебе. Просто твое перевоспитание займет у нас еще какое-то время.

Из другой комнаты донесся голос Руби:

– Да, да, я понял. – Он фыркнул и попрощался с собеседником.

К нам он вернулся с листком бумаги в руках.

– Миранда говорит, что это гораздо труднее, чем кажется. Во-первых, ему надо раздобыть парик очень высокого качества. Она предлагает тебе поспрашивать в Бней-Браке, на улице Рабби Акивы. Там есть несколько таких магазинов. Во-вторых, он должен уметь гримироваться. Если твой подозреваемый живет в Тель-Авиве или его окрестностях, то здесь есть всего две или три хорошие школы макияжа и тебе надо проверить списки их слушателей. И последнее, самое важное. Чтобы не вызвать подозрений при свете дня, он должен сделать лазерную эпиляцию на всем теле, включая лицо и руки. Обычного бритья недостаточно. Многие мужчины делают эпиляцию, но не по всему телу. Спроси в косметических салонах, может, они кого-то вспомнят.

– Вашей Миранде надо бы работать детективом, – сказал я.

Оба расплылись в улыбке, довольные собой и мной.

– Его столько раз арестовывали, что он теперь во всем разбирается, – сказал Гирш.

Я собрался уходить, но это стоило мне еще одного куска торта. Слегка пошатываясь, я спустился на двенадцать ступенек в свою квартиру. Кравиц сидел в моем кресле и листал папку, издалека очень напоминавшую досье по уголовному делу, включая оставленные на страницах пятна майонеза. Увидев меня, он бросил мне желтый мячик, который сжимал в руке. Я даже не пытался его