Книга Джони, оу-е! Или назад в СССР 2 - Михаил Васильевич Шелест

дорого. Или всё-таки передумаете?

— Идите и пилите, молодой человек.

— Знаешь, что, Фил, — сказал клавишник, явно торгашеской наружности, — мой микрофон, кому хочу, тому включаю.

— Включай, — буркнул мой противник. — заплюёт его своими микробами, а ты заболеешь и умрёшь.

— Тьфу натебя! — огрызнулся клавишник. — Скажу им, что ты зажал микрофон для их музыканта, они тебе пальцы сломают.

— Фига себе, какие у них высокие отношения! — подумал я, усаживаясь за пианино.

Музыкант щёлкнул усилителем и колонки зашумели.

— Усилок говно, — сказал я музыканту. — могу вылечить.

— Добро! Побазарим!

Пробежавшись по октавам, остановился на нужных аккордах.

— Ах, налей ка милый, чтобы сняло блажь, чтобы дух схватило, да скрутило аж. Да налей вторую, чтоб валило с ног, нынче я пирую, отзвенел звонок… Нынче я гуляю, мне не нужен счёт. Мне вчера хозяин выписал расчёт. Я у этой стойки не был столько лет, не к больничной койке был прикован, нет. Вези меня, извозчик по гулкой мостовой, а если я усну, шмонать меня не надо. Я сам тебе отдам, ты, парень, в доску свой, и тоже пьёшь когда-то до упа-а-да[1].

Я закончил под хоровое пение: «Вези меня извозчик…»

* * *

[1] Вези меня извозчик (Александр Новиков) — https://youtu.be/DanrEYWmrqw

.

Глава 19

— Заходите к нам на огонёк… Пела скрипка ласково и так нежно. В этот вечер я так одинок, я так промок, налей, сынок. Дома ждёт холодная постель, пьяная соседка, а в глазах — похоть. Здравствуй, старый друг, метрдотель! Мадемуазель! Привет, Рашель! Сегодня болен я душой, так выпьем же, друзья, со мной…

Через небольшой переход я сразу заиграл:

— День такой хороший, и старушки крошат хлебный мякиш сизым голубям. Отгоняя мошек, спит гнедая лошадь, мордой наклонившися к своим яслям. Извозчик, отвези меня, родной! Я, как ветерок, сегодня вольный. Пусть стучат копыта дробью по мостовой. Да не хлещи коня — ему же больно! Извозчик, два червонца как с куста, если меня пьяного дождёшься. Погоди, извозчик, как я устал! Ну, когда же ты за мной вернёшься?

Не прерывая клавишного перебора и почти не меняя темпа, спел: «Написала Зойка мне письмо», «Крещатик», «На улице Марата». Попурри такое получилось[1]… Да-а-а…

Уже с середины Розенбауманского «Извозчика» за барабаны сел барабанщик, взял басгитару басист. Пытался встрять в игру пожилой гитарист, но я его «обломил», прогнав взмахом руки. Подозвав пианиста и передав ему клавиши, взял свою полуакустическую «ямаху» и, включившись в свой «корф», переделанный под «комбик», подхватил ритм и даже вовремя выдал сольную партию.

В исполнении полного инструментального набора песни Розенбаума превратились в отличную «кабацкую шнягу» и «синие» выкатились из-за стола размять свои, много повидавшие и исписанные куполами тела. Купола мы увидели воочию, так как некоторые бывшие сидельцы так разухарились, что под зажигательную музыку посрывали с себя не только костюмы, но и рубашки, ипустились в присядку. Причем, некоторые из них остались в майках-алкоголичках.

Увиденное меня сильно шокировало. Показалось, что я попал в вертеп разбойников из «Бременских музыкантов». Это меня несколько развеселило и я решил похулиганить. Сразу за последним аккордом попурри и нескольких тактов паузы яударил по струнам гитары и запел хриплым томным женским голосом:

— Пусть нету ни кола и не двора, зато не платят королю налоги работники ножа и топора, романтики с большой дороги[2].

На удивление, песня про разбойников «разбойникам» понравилась. Танцевали все. Даже инициатор сборища Карп важно выхаживал в толпе «людей», изображавших русские-народные блатные-хороводные пляски. Он прихватил жилет просунутыми в проймы большими пальцами и исполнял, что-то типа «семь-сорок».

Когда наступила «музыкальная пауза», Карп подошёл ко мне, протянул ладонь и переводя дыхание, сказал:

— Ну, порадовал, Евгений! Ох, как порадовал! Давно так не отдыхали! Это тоже ты написал?

Я «скромно» пожал плечами.

— Это же какая-то солянка из нескольких песен! Ловко у тебя получилось их соединить! Запишешь потом их целиком? Хорошо? А сейчас… Не можешь спеть ещё раз про Карпуху? Я ведь тоже только что откинулся… Потому и радуемся!

— Можно и повторить, — пожал плечами я и, передав гитару клавишнику, снова сел за пианино.

С инструментальной поддержкой получилось много лучше. Клавишник нормально держал гитарный ритм, басист в нужных местах дёргал струны синкопированного баса, на что я одобрительно покивал ему головой, барабанщик поглаживал щётками хэт и сольник.

Теперь «люди» двигались по танцполу много приличнее. Кто был раздет, те оделись. Кто-то вытащил в круг заинтересовавшихся незнакомой музыкой официанток, и танцевал с ними, что-то типа вальса. Карп танцевал с представительной нарядно одетой женщиной, не слегка приобняв её и склонив свою голову к её голове.

— Наверное — администратор ресторана или директор, — подумалось мне и я, подав взглядом сигнал музыкантам, перешёл на «Вальс Бостон[3]».

Барабанщик чуть снизил темп, но поглаживать кухню щётками не прекратил. Пианист правильно добавил а «пустоты» нужные звуки. Басист продолжил ковырять свои струны.

— Они явно где-то играют джаз, — подумал я и с сожалением продолжил мысль. — Жаль, что со студией у меня дома ничего не получится.

После этих мыслей звуки, выходившие из меня, стали такие грустные, что кто-то из «разбойников» стал хмуриться, а кто-то трогать пальцами глаза, а голова Карпа клонилась в партнёрше совсем низко, едва ли не на плечо. При этом только что получивший свободу из мест отдалённых так смешно оттопырил свой зад, что я едва удерживался от того, чтобы не рассмеяться. Моё настроение за счёт увиденного значительно улучшилось.

После этого я сошёл со сцены.

— Хорошего помаленьку? — спросил Карп улыбаясь.

Сначала я не понял, а потом вспомнил, что сам так говорил, когда записывали музыку.

— Неужели на плёнку попало? — подумал я, но не «стушевался». — Каждая новая песня больших денег стоит. Я сейчас пою, а они будут завтра петь и на песнях зарабатывать. А мой, где интерес?

Карп посмотрел на музыкантов.

— Не позволят нам эти песни играть, пока они не пройдут худсовет филармонии, — грустно сказал клавишник, — а они не пройдут.

— Почему? — удивился Карп.

— Там Нона рубит всё новое. Да и молод он, чтобы хорошие песни писать. А ещё в таких количествах… Она сразу заподозрит, что это какой-то запрещённый композитор хочет свои песни протолкнуть. Да и как он гонорар получать будет? Тебе сколько лет, парень?

— Тринадцать, — усмехнулся я.

— Сколько⁈ — удивился и раскрыл рот клавишник.

Карп тоже посмотрел на меня с интересом.

— И эти песни твои? — спросил он.

— Другого автора вы не найдёте, — уклончиво ответил я.

— Но… Так не бывает, — как-то потерянно сказал носатый пианист. — Ты сыграл столько песен, сколько не