Книга Там мое королевство - Анастасия Владимировна Демишкевич

на Лену и тут же затараторила: – Я могу дать тебе фантик, я могу дать тебе два рубля, я могу тебе дать голову Барби, я могу тебе дать вот что еще!

– Алиса, прекрати, – устало и как-то совсем грустно попросила женщина.

– Ненастоящая! Ненастоящая мама! – продолжала кричать девочка.

Лене хотелось провалиться сквозь землю. Она чувствовала, что вот-вот расплачется. Ей было стыдно за то, как плохо она подумала о матери девочки. «Дети все-таки бывают удивительно жестокими, – подумала она. – Но почему Алиса так себя ведет? Если бы моя Катя такой концерт устроила, я бы с ума сошла».

– Почему она называет вас так? – не особо рассчитывая на ответ, спросила она.

– Как – так? – спросила женщина.

Лене не хотелось говорить эту фразу вслух, но женщина как будто ее провоцировала, а может, просто нервничала и потеряла нить разговора.

– Ну, – Лена замялась, – ненастоящей…

Женщина вздохнула и, грустно улыбнувшись, ответила:

– В садике Алисе кто-то сказал, что я не могу быть ее матерью, потому что слишком старая. Она это запомнила, и вот теперь стыдится меня и ищет настоящую мать.

– Простите меня, пожалуйста, за то, что спросила. Да и вообще, простите.

– Не за что вам извиняться. Уж вам-то точно.

– Я могу дать тебе фантик, я могу дать тебе два рубля, я могу тебе дать голову Барби, я могу тебе дать вот что еще!

– Алиса, ну хватит! Смотри, на тете уже лица нет от твоих криков.

Женщина подхватила девочку и понесла ее к выходу под крики: «Ненастоящая! Ненастоящая мама-а-а-а!»

Лена, не зная куда себя деть, побрела назад к витрине с куклами. В горле саднило, руки тряслись. «Ну хоть подарок Кате куплю», – подумала она.

Выбрав наиболее «взрослую» на свой взгляд куклу, она потянулась в карман пальто за кошельком.

Кошелька в кармане не было. Как давно уже не было несчастной маленькой девочки и грустной обиженной женщины.

Вот именно такими, какими нарисовало их воображение Лены, их никогда и не было. От злости она теперь по-настоящему разревелась.

– Лапает сейчас какую-нибудь другую дурочку с криками «ненастоящая мать», – плаксиво передразнила девочку Лена.

Интервью

– Поздравляю, завтра ты умрешь, – с явным энтузиазмом сообщил Валере визгливый голос.

Перед ним на столе сидел ребенок мужского пола и, болтая ногами в спущенных носках, подтирал свисающие зеленые сопли. Не старуха с косой, что было бы в общем-то более уместно, а ребенок. Валера не знал, кто испугал бы его больше, но к старухам у него всегда была какая-то приязнь.

– Нашел чем удивить, я и без твоих соплей уже знаю, – буркнул Валера. – Сопли-то, кстати, подбери. Развесил тут.

«Не могли прислать кого-нибудь посимпатичней, это же практически последний в моей жизни разговор», – обреченно подумал он.

– Меня зовут Борис, будь добр ответить на не-е-е-е-есколько вопросов, – противно протянул ребенок и достал из огромного портфеля потрепанную тетрадь – видимо, с вопросами. – Нам в школе дали задание: взять интервью у того, кто вот-вот отправится на тот свет, – ребенок захихикал, радуясь, что употребил такой сложный эвфемизм, – меня вот отправили к тебе.

– Знаю я про ваш этот новый предмет для младшеклассников – «Интервью с почти умершим». Давай уже, начинай, каждая минута в твоей компании – хуже смерти.

Валера решил не стесняться в выражениях. Раз уж ему подсунули такого интервьюера, то и он не обязан с ним любезничать.

– Боишься смерти? – без всякой подготовки набросился на Валеру мелкий засранец.

– Боюсь, – честно признался Валера.

– Отец твой тоже боялся, а ты даже на похороны к нему не пришел. Не стыдно? – Ребенок сморщился, как будто перепутал дольку мармеладки с куском лимона.

– Отец был мудак, так что – нет, не стыдно.

– А он, между прочим, раскаялся. Плакал, звал тебя: «Где же мой сыночек, сыночек-цветочек?» Так и умер один, скрюченный и несчастный. Про это фильм даже сняли, но его только старшеклассникам показывают.

– Про смерть моего отца сняли фильм? Да ладно.

– Ну да. «Сын не приходит к умирающему отцу» – так и называется. Что он сделал-то тебе? Меня папка вон любит, хоть и по жопе дает иногда.

Ребенок опять захихикал, видимо, от слова «жопа».

– Бросил он нас, когда я был примерно твоего возраста. Вышел в магазин и не вернулся, – попытался объяснить Валера. Говорить об этом ему не хотелось, но предсмертное интервью требовало предельной честности, тем более врать было бесполезно, все факты его биографии уже были проверены. Вот поэтому мелкий засранец так ловко и жонглировал ими.

– А может… а может, его сбила машина, он ударился головой, потерял память и оказался в другом городе? – воодушевленно затараторил Борис.

– Так только в фильмах бывает, а в реальности все по-другому.

– А как в реальности?

– А в реальности мы его через пару месяцев с мамой встретили. Шел под ручку с какой-то бабой. Увидел нас, шарахнулся на другую сторону. Мама тогда чуть с ума не сошла.

– Мой папка бы так не сделал. – Борис шмыгнул носом и самодовольно задрал подбородок.

– Да уж, не сомневаюсь. Твой папка вообще образец для подражания.

– Ну, а сейчас ты бы поступил по-другому, пришел бы к отцу?

«Думает, эта история про умирающего в одиночестве отца меня разжалобила. А вот и нет», – беззлобно подумал Валера.

– Не пришел бы. Предсмертное раскаяние ничего для меня не меняет.

Ребенок хмыкнул, подтер сопли рукавом и надолго вперился взглядом в тетрадку, на которой было написано: «Смерть – это нормально».

– Ну, а хорошие поступки в твоей жизни были, есть чем гордиться?

– Ты сам эти вопросы, что ли, сочинял? – не выдержал Валера.

– Нет, у нас стандартные, одобренные министерством образования.

– А-а, ну раз министерством… Ну, как тебе сказать, думаю, я могу гордиться тем, что превратил одну гетеросексуальную женщину в гомосексуальную, а одну гомосексуальную – в гетеросексуальную.

– Ничего себе!

– Да, это тебе не жизнь чью-то спасти и не книгу написать.

– А как это было на практике? – потерявшиеся в щеках глаза Бориса стали еще меньше и радостно заблестели.

– Про практику ты давай как-нибудь сам. Или у папки своего спроси, вот он порадуется.

Мелкий посмотрел на часы, почесал затылок и быстро затараторил:

– Ну а теперь наш главный вопрос, то, что нас больше всего в твоем случае заинтересовало. Ты ведь ничем не болен, так?

– Угадал.

– Тогда почему завтра в 12 часов 45 минут ты собираешься провести процедуру эвтаназии?

– Ну, во-первых, потому что я могу себе это позволить. Ха-ха. Это ведь теперь законно. А во-вторых, во-вторых – будет длинным. Приготовься записывать в свою тетрадь смерти.

– У меня