Книга На пороге - Денис Иванов-Ковалёв

что, с одной стороны, не ставит окончательно крест на данной интерпретации. С другой стороны, самые вероятные, по моим заключениям, исходы не подтвердились, и теория трещит по швам, да. Но знаете…

Алексей перевел взор на собеседника.

– Научным познанием всегда движет осознанный риск, и любые ошибки – всего лишь временные трудности на верном пути, как говорил мой любимый писатель.

– Мне бы вашу уверенность, – сказал Равлик, дернув уголком губ.

– Все же не могу отделаться от ощущения, что Зона порой ведет себя как ребенок, – выдал он спустя какое-то время, – словно изучает нас, мир, в котором оказалась, при этом совершенно не походя ни на что человеческое…

– Знаю, к чему вы клоните, – шутливо погрозил ветерану пальцем научник. – Но, как я уже говорил, поведение Зоны вряд ли определяет потенциальный разум. Все приближенные модели – стохастические.

– Может, есть хоть небольшая вероятность?

Доктор почесал в затылке, одним глазом проверил, как идет запись информации, после выключил экран планшета и прижал его к себе.

– Принимая во внимание основной наш постулат о движении информации, – принялся рассуждать Чайкин, – закономерным этапом развития открытых систем можно считать разум в том случае, если к тому располагают условия… Скажем, гипотеза Вернадского-Моисеева неплохо бы ложилась в картину мира вместе с взаимным участием по теории Уилера: и там, и там разум играет весомую роль, определяя специфические связи в природе и определяясь ими же. Однако, как мы уже выяснили, скорее всего, теория Уилера не описывает должным образом поведение Зоны.

Ответ не удовлетворил Сергея, проводившего взглядом ученого, который, разведя руками, направился к ближайшему зданию. Подумав, сталкер двинулся следом.

– Может, она попросту не знает «языка», на котором связаться с нами? А все эти аномалии – «дыхание прошлого», «пазлы» – что-то вроде попыток это сделать, заявить о себе…

– Коллега, – вздохнул научный сотрудник, замедлившись, но договорить не успел, так как в проходе впереди выросла фигура Трития. Правая ладонь военного была перебинтована на скорую руку.

– Что случилось? – мигом позабыв о беседе, Равлик кивнул на поврежденную конечность заявившегося дезертира.

– Готовьте контейнер, – угрюмо молвил он и, махнув, поманил за собой.

Скоро исследователям довелось увидеть то, что послужило причиной травмы бывшего вояки. Среди побитого кафеля, искрошенного кирпича и стекла тускло поблескивал необычного вида материал. Словно оплавленный со всех сторон, своей формой он напоминал застывшую смолу необычайно красивого, пронзительно-синего цвета. Старожил не припоминал ничего такого, имеющего оттенок, хотя бы приблизительно похожий на тот, что сейчас наблюдали сталкеры.

– Какая прелесть, – затаив дыхание, прошептал Алексей, опустился на корточки, чтобы рассмотреть диковинку поближе.

– Лучше не трогайте его, – предостерег доктора, принявшегося натягивать перчатки, Тритий. – Цепляйте сразу контейнером.

– Полагаю, он раскален?

– Напротив, холоден как лед. Но ожог каким-то образом мне оставил.

– Как занятно, – протянул ученый, без долгих колебаний потянувшись за контейнером.

Когда аномальное образование благополучно было спрятано под многослойной защитой, Чайкин поднялся, обратившись к проводникам:

– Думаю, такой находки хватит, чтобы с чистой совестью закончить здесь. Данных более чем предостаточно. Какова обстановка вокруг?

– В километре отсюда пара ангаров, – принялся за доклад дезертир, – прямо возле леса. Место я обследовал, вроде все спокойно. Можно устроиться на ночлег там, а с утра двинуться в обратный путь.

– Что ж, если возражений не имеется, – научный сотрудник переглянулся с Равликом, – значит, собираемся?

Оставив военному с ученым заключительные приготовления, Сергей поднялся на второй этаж строения, подошел к окну, выходящему на равнинный простор.

Буйство зелени чередовалось с протяженными пятнами пожухлых трав, зеркальными узорами размытых дорог, постепенно теряясь в лесистых вкраплениях.

Вдали и вправду светлели крыши ангаров, хорошо различимых на фоне тяжелящих горизонт свинцово-синих туч.

На юг шла гроза.

* * *

До следующей стоянки группа добралась без осложнений.

В опустившихся сумерках над чащобами загорелись огоньки «стожар», сигналя путникам до самого привала. Равлику было известно, что этот подтип термических аномалий слыл одной из самых смертельных напастей, что когда-либо могли повстречаться сталкеру. Выжигая в значительном радиусе всю растительность, оставляя после себя пожарища и частоколы из обугленных деревьев, «стожары» всегда сулили обходные маневры, если на чью-то долю выпало выйти прямиком на них. Благо уставшей и до жути голодной троице пришлось шествовать мимо, наблюдая огненные всполохи издали.

Расположившись в одном из ангаров, проводники при свете фонарей понатаскали поддонов, деревянных ящиков и прочего хлама для костра, пока Чайкин замерял радиационный фон. Окончательно выбившись из сил, исследователи свалились подле разобранного трактора и надолго увязли в монотонном цикадном гудении, что из помещения ощущалось вдвойне давяще.

Не сразу занялось, пофыркивая, пламя, принявшись за дощатый лом. Изрядно задымленный воздух прогорклой сухостью сковал глотки путников, однако наружу уже никто не хотел, приспосабливаясь к обстановке с негромким кашлем.

– На сегодня у нас ИРП, – наконец подал голос Тритий, раздав всем пайки. – Остались еще консервы, но надеюсь, до них не дойдет.

Приняв зеленоватую упаковку из рук напарника, старожил мельком оценил его состояние. Бывший военный держался хорошо, хотя лица на нем, откровенно говоря, совсем не было. Сергей свыкся с каждодневным двух- или трехчасовым отдыхом, а вот дезертиру каждая последующая бессонная ночь давалась все с большим трудом, вместе с эмоциональным истощением выматывая не хуже марш-бросков. В глубине души ветеран считал себя виноватым, однако банально спросить о самочувствии товарища, с которым за последние часы не перекинулся ни словечком, он не мог, считая, что это покажется неискренней заботой.

Непосредственная близость чащи, которая одним своим гулким присутствием сводила мышцы как в холодной воде, оттягивала на себя все беспокойные мысли. Равлик попросту не мог не думать о предстоящем. Не мог не гадать, как обернутся события, в которых ему придется сыграть ключевую роль. Ведь, невзирая на произошедшее, ученый и вояка надеялись на него. Сталкер чувствовал это.

Лес впустил и выпустил его одного, и то был единственный факт, в котором отсутствовали парадоксы и хитросплетения, присущие уже всему остальному, что связывало ветерана с лесом. Люди видели не удручающие шансы, а возможность лишь потому, что Равлик был жив, и только потому все еще сидели рядом, поглощенные пляской огненных языков.

С болезненным замиранием в груди к Сергею пришло осознание, что история, когда-то подарившая ему прозвище, повторялась. Тогда в него верили как в «слушающего» – человека, не раз возвращавшего с ходок товарищей, доверявших ему свои жизни. Он подвел их, совершив ошибку, которой больше не допустит. Не в этот раз.

Ощутив в стиснутых кулаках потертости и гладкие формы пистолетной рукояти, старожил бросил взгляд вниз. Отсветы от костра прыгали тусклыми бликами по тронутой ржавчиной поверхности, изгибам затвора, матово расплываясь в пятнах грязи. Спустя