Книга Аламут - Владимир Бартол

испытание, чтобы их можно было привести к присяге в качестве федаинов. Они должны знать все.

"Ты будешь вести Большой совет в мое отсутствие. Скажите командирам, что к нам приближаются гости и что я распорядился ждать их здесь. Пусть каждый из них выскажет свои мысли. Выслушав их, возвращайтесь и доложите мне обо всем. Пусть капитан прикажет своим людям сделать все приготовления к обороне замка".

"Все будет сделано так, как вы прикажете", - сказал великий дай и поспешил к выходу.

Грохот барабанов и звуки рожка призвали людей к оружию, а военачальников - к сбору. Абу Али с серьезным видом ожидал их в большом зале. На помост поднялись офицеры.

Когда они собрались, великий дай осмотрел их и заговорил.

"Султан сместил великого визиря и приказал ему разгромить исмаилитов. Эмир Хамадана Арслан Таш отправился в Аламут с тридцатью тысячами человек. Авангард турецкой кавалерии достигнет Рудбара сегодня или завтра. Через несколько дней перед нашим замком могут развеваться черные флаги. Мэр Раи, Музаффар, обещал нам помощь. Но наша собственная готовность - еще более надежная вещь. Саидуна послал меня узнать, как, по вашему мнению, мы можем лучше всего противостоять нападению. Выслушав ваши рекомендации, он предпримет необходимые шаги".

Сидя на своих подушках, командиры обменивались друг с другом удивленными взглядами. То тут, то там кто-то из них шепотом высказывал замечания своим соседям, но долгое время никто из них не поднимался, чтобы заговорить.

"Капитан, вы опытный солдат", - наконец сказал Абу Али Манучехру. "Что, по-вашему, является нашей первоочередной задачей?"

"Нам нечего бояться турецкой конницы", - ответил капитан. "Крепость готова к атаке, и любой, кто ее предпримет, будет сильно обожжен. Но как долго мы сможем продержаться в осаде против тридцати тысяч человек с машинами и штурмовым оборудованием - это сложный вопрос".

"Надолго ли хватит наших запасов продовольствия?" - спросил грек.

"Добрых полгода", - ответил капитан. "Но если мы сможем отправить караван в Рай, то Музаффар будет снабжать нас еще полгода".

"Это важно, - прокомментировал Абу Али, записывая что-то на своем планшете.

Следующим выступил Абдул Малик.

"Вот что я думаю, - сказал он. "Мы не должны позволить себе запереться в крепости слишком рано. Мы можем разбить турок на открытом поле боя, особенно если Музаффар действительно пришлет помощь. Основная часть армии султана еще далеко".

Присутствовавшие молодые офицеры с энтузиазмом поддержали его план.

"Мы не должны торопить события", - прокомментировал Абу Сорака. "Мы должны помнить, что в замке с нами наши жены и дети. Им конец, если мы рискнем вступить в открытое сражение".

"Разве я не говорил всегда, - сказал Ибрагим, теряя самообладание, - что женщинам и детям не место в крепости с воинами?"

"Я не единственный, у кого здесь есть семья", - возразил Абу Сорака. Под этим он подразумевал двух дочерей Хасана.

Дай Ибрагим сердито сжал губы.

"У меня есть прекрасное предложение, - сказал аль-Хаким, смеясь. "Давайте посадим наших жен и детей на верблюдов и ослов и отправим их в Музаффар. Этот же караван мы можем использовать для доставки необходимых продуктов в замок. Одним ударом вы добьетесь сразу трех целей. Мы уменьшим число ртов, которые нужно кормить, избавим себя от мучительных забот о своих семьях, а караван не проделает половину пути без толку".

"Хорошая идея, - согласился Абу Али, делая еще несколько заметок на своем планшете.

Дискуссия становилась все более бурной. Они подсчитывали все вещи, которые понадобятся в замке, спорили о законных обязанностях различных командиров, рекомендовали сначала одно, потом противоположное.

Наконец Абу Али подал знак, что сбор окончен. Он велел командирам ждать точных указаний и вернулся, чтобы присоединиться к Хасану на вершине башни.

Тем временем Хасан узнал у бывшего мэра Исфахана, какие последние изменения при дворе заставили султана так внезапно переехать. До этого момента у него были очень хорошие связи в придворных кругах, учитывая, что Тадж аль-Мульк, визирь молодой султанши Туркан Хатун, был его доверенным лицом.

Султан Малик-шах законно назначил наследником престола своего первенца Баркиарока. Он был сыном султана от его первой жены. Как раз в это время двадцатилетний наследник вел военную кампанию против ряда мятежных князей на границе с Индией. Молодая султана воспользовалась этим отсутствием, чтобы обеспечить иранский трон своему четырехлетнему сыну Мухаммеду. Больше всех против этого плана выступал Низам аль-Мульк. Государь колебался, поддавшись сначала влиянию своего старого визиря, а затем чарам молодой жены. Великий визирь имел мощную поддержку, прежде всего в лице багдадского халифа и всего суннитского духовенства. Султану поддерживали многочисленные враги Низама и те, кого его власть низводила до ничтожества. Но чтобы ее сторона могла получить противовес и против суннитского духовенства, визирь султаны искал контакты с шиитами, среди которых наибольшим влиянием пользовалась секта исмаилитов Хасана. Эта придворная интрига была практически сделана на заказ для хозяина Аламута. Он заверил султану, что его приверженцы по всему Ирану поддержат ее дело. Тадж аль-Мульк пообещал ему, что он и Туркан Хатун постараются убедить султана не слишком беспокоиться о подвигах Хасана на севере Ирана.

В течение двух лет султана и ее секретарь держали свое слово. Всякий раз, когда Низам аль-Мульк заставлял султана действовать против исмаилитов, они вдвоем преуменьшали подвиги Хасана и указывали, что усилия великого визиря были не более чем результатом его личной ненависти к Хасану ибн Саббаху. Султан с радостью верил в это. Поскольку в вопросе выбора наследника он больше склонялся на сторону Низама, то тем более был готов уступить султане и ее визирю, когда дело касалось исмаилитов.

Теперь реис Абуль Фазель рассказал Хасану то, что сообщил ему посланник Музаффара от двора в Исфахане. Когда Низам аль-Мульк узнал, что Хусейн Алькейни закрепился в крепости Гонбадан и от имени Хасана подстрекает весь Хузестан против султана, он едва не испугался до смерти. Он знал, что у них с Хасаном все еще есть мрачные счеты, и это заставило его прибегнуть к крайним мерам в отношении султана. За много лет до этого он манипулировал позором Хасана в глазах султана, изобразив его легкомысленным шутом, который пытался лишить его, визиря, положения при дворе. Султан разгневался, и Хасан был вынужден в одночасье бежать из Исфахана. С тех пор султан не мог смотреть на подвиги Хасана как на серьезное дело. Теперь великий визирь признался ему, что обманул Хасана и что лидер исмаилитов на самом деле был опасно способным человеком. Султан побледнел от оскорбления и ярости. Он отпихнул старика, который покорно склонил перед ним