Книга Разведчики бывшими не бывают - Николай Александрович Шварёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иосиф с ним соглашался, вспоминая разъяснения Коминтерна в отношении фашистской доктрины и фашистских государств. Германские линкоры то и дело наведывались к берегам Бразилии и Аргентины, Прилеты пассажирских дирижаблей Германии на континент воспринимались как демонстрация нацистской мощи и претензий на «особое» положение в Южной Америке. «14 200 000 немецких эмигрантов, проживающих в странах Западного полушария, — это первый десант Германии, за которым последуют другие», — вычитал Иосиф в пропагандистском листке, распространявшемся на нацистском слете в Цирке Саррасани.
В Аргентине действовало не менее десяти организаций, связанных с нацистской Германией: Национальный союз немцев; Рабочий фронт; военная Организация ветеранов; суррогат нацистских профсоюзов «Сила через радость»; Национал-социалистический союз моряков; Германская федерация физкультуры; Социальная помощь НСДАП; Рабочий союз немецких женщин. Патриотическое рвение немцев доходило до такого абсурда, что многие женщины-немки, проживавшие в стране, стремились рожать на германских судах, заходивших в аргентинские порты.
Григулевич постоянно следил за политическими событиями во всем мире. По поводу убийства Кирова Иосиф не сомневался в том, что организаторами покушения на популярного лидера были «троцкистско-зиновьевские элементы». Главным организатором покушения Сталин назвал Троцкого, и Григулевич верил в истинность этих утверждений. Он был убежден, что Троцкий и его последователи сознательно вредят единству мирового рабочего движения.
Немалое влияние на политическое развитие молодого Григулевича оказали аргентинские ученые-марксисты Эмилио Тройсе и Аугусто Бунхе.
Григулевича представил Тройсе сам Кодовилья, который отозвался об Иосифе как о «близком и надежном друге». Пройдут годы, и Тройсе окажет Григулевичу неоценимую услугу, организовав переброску солидного архива нелегальной резидентуры из Буэнос-Айреса в Монтевидео.
Аугусто Бунхе, видный руководитель Независимой социалистической партии, был страстным пропагандистом «советского опыта» в Аргентине. Он издал книгу о Советской России и ему удалось в свое время побывать в Стране Советов.
Для Григулевича, который встречался с Бунхе по делам, связанным с организацией сбора средств для «Красной помощи», «старик Аугусто» был человеком, достойный восхищения.
Опыт двух лет пребывания в Аргентине окажется жизненно важным для Григулевича во время второй «служебной командировки», на этот раз уже «по линии НКВД». Ему не придется тратить время на адаптацию. Он уже хорошо знает особенности аргентинского быта, привычки, обычаи и нравы аргентинцев, жаргонный язык обитателей Буэнос-Айреса.
Вечером 19 июля 1936 года Иосиф был арестован на вилле Аугусто Бунхе. Всего по доносу осведомителя было задержано 109 человек. Полиция приняла всерьез информацию о том, что маститый ученый, известный просоветскими симпатиями, проводит нелегальную сходку, на которой планировалось прослушивание Московского радио.
Фанни Эдельман так описала этот арест: «Многочисленная группа парней и девушек беззаботно танцевали в саду. И тут неожиданно ворвались агенты «специального отдела», арестовали всех подряд. В грузовиках нас перевезли в здание департамента полиции Лa Платы.
Задержанным все же пришлось провести ночь в полицейском участке. Всех нас переписали и взяли на учет, однако благодаря своевременным действиям адвокатов на следующий день нас отпустили по домам».
Григулевичу этот трехдневный арест грозил серьезными неприятностями. Он не прошел натурализации и, как иностранец, был весьма уязвим. Иосиф понимал, что он легко отделается, если его просто вышлют из страны. Обычным исходом для таких, как он, была отправка в каторжную тюрьму.
Если бы полицейские агенты были повнимательней, «Мигель» не вышел бы из этой переделки с такой легкостью. Ему просто повезло.
Его допрашивал малоопытный новичок, который поверил, что разговорчивый «арестант» ничем, кроме девушек и танцев, не интересуется. Однако анкетные данные Григулевича и его дактилоскопические отпечатки полиция все-таки получила. При необходимости полиция теперь могла докопаться до истины — что это за подозрительный литовец, не удосужившийся за два года пребывания в Аргентине легализовать нормальным образом свое пребывание?
После происшествия на вилле Бунхе дальнейшее пребывание Иосифа в Аргентине стало небезопасным: полицейские сыщики «навестили» несколько его бывших адресов, в том числе в Ла-Кларите, чем изрядно взволновали отца. Служба безопасности партии получила данные от своего источника в полиции, что «Мигелю» грозит неминуемый арест. Тут руководство КПА прореагировало, наконец, на неоднократные просьбы Иосифа о направлении его в Испанию. Получив «добро» на отъезд, Григулевич через посла Осорио-и-Гальярдо, писателя-католика, известного своими антифашистскими взглядами, получил в свой литовский паспорт драгоценный штамп с подписью консула — въездную визу в Испанию.
Отправляясь на Иберийский полуостров, «Мигель» отчетливо представлял себе, что участие в гражданской войне — не увеселительная прогулка. Он был готов к любому исходу. А Буэнос-Айрес, который он искренне полюбил, покидал с легкой грустью. «Придется ли когда-нибудь вернуться?» — вопрошал он себя, поднимаясь в начале сентября 1936 года на борт греческого парохода, который отправлялся в Антверпен. Чтобы приберечь свои скудные финансы, Иосиф нанялся помощником повара. По большому счету именно отъезд в Испанию определил на многие годы, а лучше сказать навсегда, судьбу Иосифа Григулевича.
Путь от Антверпена до Мадрида Иосиф проделал за десять дней. Вначале в Париж на экспрессе, оттуда — после инструкций товарищей из Центра по переброске добровольцев — поездом до Тулузы, затем самолетом до Барселоны. «Трудно описать ту радость, которую я испытал, ступив на испанскую землю», — напишет через несколько лет Григулевич. Случилось это в первые дни октября 1936 года.
В Мадриде Григулевич прибыл в редакцию газеты компартии «Мундо обреро». Его принял оказавшийся в редакции генеральный секретарь компартии Испании Хосе Диас. Иосиф передал ему письмо компартии Аргентины, а также свой мандат мопровского работника. Диас сразу позвонил по телефону и попросил кого-то из товарищей зайти к нему. Григулевич был удивлен, когда в комнату вошел Викторио Кодовилья. Он с первых дней войны находился в Испании.
Кодовилья с одобрением посмотрел на Иосифа:
«Просишься на фронт? Рядовым? Похвально. Но в Мадриде тоже боевая обстановка!»
Как вспоминал потом Григулевич, знание иностранных языков предрешило его судьбу: «К этому времени я, помимо литовского, говорил свободно на испанском, французском, немецком и польском языках. А по-русски у нас общались в семье, русский всегда был для меня родным и главным языком».
«К нам приехали советские военные специалисты, — продолжил Кодовилья. — Полным ходом создаются интернациональные бригады. Позарез нужны люди, знающие языки, в особенности русский. Мы тебя направим в распоряжение командира 5‐го полка. Только, компаньеро, советую тебе сменить фамилию Григулявичус. Это слишком заковыристо для испанского уха».
Иосиф предложил фамилию Окампо, вспомнив известную аргентинскую писательницу, книгами которой зачитывались его подружки в Буэнос-Айресе. Так Иосиф стал в Испании Хосе Окампо.
Итак, Хосе Окампо стал адъютантом по международным поручениям у комиссара 5‐го полка Витторио Видали. Он был итальянцем, кадровым сотрудником Коминтерна, человеком с завидным опытом антифашистской борьбы. В списках ОВРА — тайной полиции Муссолини — он значился в первой десятке лиц, подлежащих розыску и ликвидации. Спасаясь от убийц, Видали одно
